Во что верится, то и сбудется, а не нужное позабудется. Ч. 5.
Ветка 23.09.2011
5. Вредная Машка. Серёжкино предупреждение. Не боевой отряд нечисти.
Машка металась по комнате рыжей взбешённой фурией. Я спокойно наблюдала за её мельтешением, прикидывая, чего бы ещё полезного запихнуть в дорожную сумку. Вася тихой мышью устроился на диване. Дочь мою он с первого на неё взгляда испугался окончательно и навсегда. Люська же, завладев Машкиной косметичкой, увлечённо разрисовывала себе лицо, которое, подозреваю, вскоре готово было превратиться в маску воинственного ирокеза, и совершенно не обращала на нас внимания. Со стороны она была похожа на девочку подростка, с упоением роющейся в маминой косметике, и оторвать её от этого занятия, казалось, было просто невозможно.
— Ну, и зачем тебе всё это надо? – дочь сердито таращилась на меня своими кошачьими, жёлто-зелёными глазами. – Ты ведь сама говорила, что уезжать для тебя опасно.
— Лес важнее, — вяло пожимала я плечами, не особо вслушиваясь в её фырканье.
— Да что с ним станется, с твоим Лесом?! – шипела дочь, недолюбливающая наши угодья, может быть оттого, что и Лес её особо не жаловал. Я даже знала почему, только помалкивала, опасаясь за Машку. Ни к чему ей это лишнее знание. Не зря люди поговаривают: меньше знаешь – крепче спишь. Моя Машка спала пока ещё очень крепко – пушкой не разбудишь. А мне хотелось, чтобы это благословенное времечко длилось, как можно, дольше, если вечность протянуть не удастся.
— Лес – это жизнь, — привычно возразила я.
— Ага, — совсем непочтительно хмыкнула дочь на моё устаревшее откровение. – А ты – спецназ ведьм на выезде, ведьма-десантница в юбке, супергероиня, спасающая эту самую жизнь.
— Маш, хватит ёрничать, — устало вздохнула я. – Ты же знаешь, что я всё равно поеду.
— С каких пор ты стала прыгать в огонь по указке этой старой дуры, Марфы? – сердито рыкнула дочка, совсем не по-кошачьи, а скорее, как тигрица. Да, растёт девочка, зубки быстро матери научилась показывать, и клыки её с Васькиными поспорить вполне могут.
— Марфа здесь не при чём, — отрезала я уже резче. – Знаешь ведь и это. Ты бы поостереглась тётку-то дурой называть. Не ровен час — проклянёт.
— А я её проклятий не боюсь! – самоуверенно заявила малявка. – В лицо могу всё, что он ней думаю, сказать.
— Ты в лицо ей и высказываешь, — хмыкнула я, незаметным взмахом руки проверяя завесу невидимости. Спасибо бабке Софье – кое-что она меня всё же научила, например, как от Марфиного всевидящего глаза укрываться.
Минуту помолчав, явно обдумывая очередной аргумент в пользу моего неповиновения решению Схода, Машка уже тише спросила:
— Как ты могла им простить своё заточение? Ты что же, думала, я не знаю о том, что они тебя полсотни лет в лешаке держали? Тебе мало было кусок жизни тупым деревом простоять? Теперь того же захотелось? Да, не успеешь ты вернуться, как они тебя снова упрячут, к гадалке не ходи!
— Не ходи к гадалке, — искренне посоветовала я дочери, замечая, как прислушались к нашему разговору демон с оборотнем. У Люськи острые ушки на голове даже задрожали от любопытства. А Вася стал опять нервно дёргать своим длинным носом. Всего боится бедняга, особенно того, чего не понимает.
— Гадалка с три короба наврёт, и глазом не моргнув, — со вздохом продолжила я тише, стараясь особо не нервировать своих подопечных. – Откуда ты про мой сон узнала? Матушка Марьяна постаралась просветить? Ну, конечно! Кто же ещё станет пятилетней девчонке голову всякими глупостями забивать, да ещё перекрутит всё, как только можно, уж и не знаю: из вредности, или по глупости. А ведь маманя, как и ты, в Лес не хаживала, ничего о нём толком-то и не знала.
— Она, что же, не ведьмой была? – озадачено переспросила Машка, думая явно не о бабке, а о себе самой, которой тоже в Лес ходу не было.
— Ведьмой, — поторопилась я её успокоить. – Только не всякой ведьме Лес доверяет. И раз уж ты столько всего знаешь, так позволь кое-что уточнить. Сном я была наказана справедливо, и не полсотни лет спала, а меньше. Тебя вот успела вырастить, кстати. Лешак, между прочим, тело ведьмы на сохранение принимает только тогда, когда она добровольно свою душу ему готова отдать. Они, лешаки, ведь наши хранители, а если нужно, то и лекари.
— Это что же выходит? В каждом лешаке ведьма сидит? – не поверила Машка. – И старая Софья тоже?
— Много будешь знать – быстро состаришься! – резко прервала я её бесконечные вопросы, давая понять, что исповедь закончилась.
Только потянулась к своей новой метле, которую на обратном пути из Лесу передал мне лешак Душ, шепнув что-то о бабкином даре, как вредная Машка быстро вцепилась в моё новое транспортное средство загребущему ручонками.
— Раз ты меня не слушаешь, и оставаться не желаешь, тогда я лечу с тобой! – заявила она, решительно заглядывая мне в глаза.
— Нет! – нахмурилась я. – Рано тебе в мир, даже шестнадцати ведь не исполнилось ещё.
— Ну, мы же не в киношку для взрослых собрались, — хохотнула ветреная девчонка.
Оборотень Люська тоже одобрительно захихикала. А Вася, наоборот, нахмурился и посмотрел на меня с надеждой. Демон видеть мою Машку рядом особенно долго совсем не мечтал, планируя расстаться с нею поскорее.
— Мир людей – это тебе не кино! – мне было совсем не до смеха. Дочь действительно была ещё не готова покинуть наш тихий городок, в котором люди были убаюканы лесной магией. Даже если что и случалось странное, Лес тут же обращал случившееся сном, миражом, или галлюцинацией, внезапно посетившей свидетелей. Вдали же защиты ждать было неоткуда, приходилось рассчитывать только на собственные силы. И если с демоном и оборотнем я справлюсь без проблем, то за своей взбалмошной дочерью могу и не углядеть. Больше всего, я опасалась даже не её проказ, а того, что Машка, вкусив свободы, исчезнет в большом мире так же, как и моя мать. А мне так хотелось её уберечь ещё хотя бы немного. Но я знала, что, в конечном счёте, её заберёт у меня, если не дорога, так… Стоп! Об этом думать не хотелось.
— Ма! Я ведь только хочу помочь, — заверила меня дочь, напустив в свои золотистые с зеленью глаза целое ведро искренности.
— Вот и помоги, — ответила я ей точно таким же душевным взглядом, даже слезу пустила. – Присмотри за домом, пока меня не будет.
Противная Машка тут же перестала быть нежной и ласковой, быстро прыгнула на мою, ещё даже необъезженную толком метлу и вылетела через окошко в сад.
— Я всё равно полечу! – выкрикнула она упрямо, спрятавшись прежде среди деревьев.
— Тебя Лес не пропустит, — рыкнула я в ответ с угрозой.
— Я на твоей метле его одним махом проскочу! Классная метёлка!
— Это моя метла! – совсем разъярилась я. – Ну, я тебе сейчас покажу, поганка, как мамкины подарки воровать!
При этих словах я резко протянула руку к шпильке, скрепляющей мои волосы. Вася, заметив это моё движение, тут же полез под кровать, от греха подальше. Люська же сунулась в окошко, собираясь развлечься, наблюдая разборку двух рассерженных ведьм. Этот её энтузиазм и охладил мой пыл. Во-первых, вспомнилось, что солнце ещё не садилось. Мы хоть и на окраине живём, но соседи иногда мимо пробегают. Морочить хороших людей после своего показательно выступления, вроде искр и молний, мне не хотелось. А во-вторых, свою дочку я хорошо знала – всё равно следом потащится, даже если я у неё метлу отберу. Она может и у другой какой-то ведьмы метёлку стащить, не побрезговать.
Пока я мысленно успокаивала себя, пытаясь смириться с поражением в споре с капризной девчонкой, Машка чутко уловила перемену моего настроения, и даже собралась было вернуться в дом, как заприметила нового гостя. Я Настасьиного Серёжку не видела из-за густого кустарника, перекрывающего весь вид из окошка, но почувствовала его приближение также мгновенно.
— Тебе чего, малый? – миролюбиво спросила дочь у парнишки, а я насторожилась. Настя своего сынулю не любила одного отпускать. Его появление у нас могло спровоцировать нежданные неприятности, чего вообще-то не хотелось, особенно перед самой дорогой. Предчувствия меня никогда не обманывали, и на этот раз быстро подтвердились.
— Привет, Маш! – звонко ответил десятилетний, курносый оборотень. – А я пришёл с сестрой познакомиться. Где эта рыжая?
«Эта рыжая», а именно Люська, вопросительно на меня уставилась.
— Тётки твоей сын, — тихо пояснила я ей, прикидывая про себя: откуда он новость узнал. Настя вряд ли стала бы роднёй хвастаться. Серёжка, словно подслушав мой вопрос, ответил сразу же, как только вошёл к нам в комнату:
— Оборотни все уши прожужжали о крови хозяина. Мне тоже любопытно стало поглядеть на дочку дяди Пети прежде, чем её мамка загрызёт. А она ведь решила, что после того, как брата своего порвала, носителей проклятой крови больше не осталось.
— Это мы ещё поглядим, кто кого разорвёт! – прорычала Люська, вмиг озверев от новостей, и метнулась было к пареньку. Мы с Васей среагировали одновременно: демон схватил свою подругу за ногу, а я метнула в её сторону солнечную сеть, припасённую в кулаке именно на этот случай. Оборотень споткнулась, свалилась на пол и зашипела от боли: то ли ударилась, то ли о луч солнца обожглась, из которого я сетку сплела. Объект нападения даже с места не сдвинулся. Серёжка с любопытством разглядывал сердитую сестрицу блестящими карими глазами.
— Круто! – протянул он, задорно встряхнув длинным пепельным чудом, в котором запуталась рыжая прядь.
— Ага, мамка у меня крутая, — спокойно согласилась с ним Машка, сидящая на подоконнике, и, как ни в чём не бывало, грызущая семечки.
— Ну, у меня сестра тоже ничего, — расплылся в улыбке паренёк, обнажив ещё небольшие, но уже довольно острые клыки, и совершенно по-дружески подмигнул Люське.
— Чего ты лыбишься? – проворчала та, медленно успокаиваясь и потирая ушибленные коленки. – Твоя мать убила моего отца!
— Ну, так это же был честный бой, — пожал плечами Серёжка. – Мамка бывает злой, но подлой – никогда. Не бойся – в спину не ударит.
Это была правда. Настасья всегда била в лоб. Она даже ведьминой силой редко пользовалась, считая магические бои бесчестными.
— А я и не боюсь, — фыркнула Люська, осторожно поднимаясь на ноги.
— Ты мне нравишься, — заявил Серёжка. – Я с тобой поеду.
Вот и дождалась неприятностей! Ещё один оборотень на мою голову, да ещё и малолетний.
— А-ну, марш к матери! — сердито прорычала я.
— И не подумаю, — мелкий упрямо скрестил руки перед собой.
— Я не стану тебя брать с собой, — строго посмотрела я ему в глаза. – Дети должны быть со своими родителями. Понимаешь?
— Не получится, ма, — хихикнула Машка. – Можешь не надрываться. Он же не человек и твоему внушению не поддаётся.
— Так! Вы мне надоели! Устала с вами спорить! Я же не на экскурсию собралась, в самом-то деле! – дальше высказываться уже было не перед кем. Народ как-то быстро разошёлся в разные стороны. Машка потопала в свою комнату вещи собирать. Вася потащился следом за ней с идиотским вопросом:
— Что мне делать с этим лицом?
А брат с сестрой дружно выпрыгнули в сад. Люська решила, что братец у неё: «прикольный пацан», и даже позволила ему себя обнюхать, дабы познакомиться, как полагается оборотням.
Я с громким стоном шлёпнулась в кресло, предвкушая предстоящий разговор с Настей. Отвязаться от этого детского сада оказалось очень трудным. Одно дело, когда ты в школе человеческим ребятишкам сказки рассказываешь, и они слушают тебя, открыв рот. Оборотням же сказками головы не заморочишь – они сами сказкой являются. Оставалась надежда, что Настасья сама заберёт своё дитя. Только она могла прежде нас и на лоскуты попробовать порвать. Устраивать разборки с рассерженной мамашей мне не хотелось. А вдруг удастся ей сынулю сплавить, да и разойтись по-хорошему. Оставалось лишь дождаться её появления.
Перестав себе сушить голову неразрешимыми проблемами, я велела всем поторапливаться. К станции, где мы планировали сесть на поезд, и спокойно доехать до Москвы, нужно было идти через Лес. Кроме Василия, все остальные могли выглядели вполне по-человечески. Демона же Машка принарядила в просторный плащ, а нос и клыки прикрыла шарфиком. В этом маскараде он выглядел скорее комично, чем пугающе. Его красную шевелюру я ловко укоротила, прикрыв оставшийся короткий чубчик кепкой. А также велела красными глазами на людей не таращиться, пообещав подарить солнечные очки при случае.
— Людей кусать нельзя, — занудно бубнила я по дороге, в то время как Машка выписывала у нас над головами мёртвые петли, сидя на моей новенькой метле. Погрозив дочери кулаком, велела прекратить ей дурью маяться, метлу беречь, и людям на глаза не попадаться. Противная девчонка скорчила мне забавную рожицу, и громко крикнув:
— Яволь! – унеслась вперёд, стараясь не касаться верхушек деревьев. И когда только немецкий успела выучить? В школе же никогда особой прилежностью не отличалась. Или фильмов насмотрелась? Обеспокоенно проводив улетающую дочь взглядом, я потащила кормить вечно голодного демона. Вася лешака заприметил издали – научился, видать, силу чувствовать. С разгону бросился на тонкую берёзку, как голодный волк на овцу. Пока демон обнимался с деревом, на небе показалась луна. Я по-приятельски ей подмигнула, всей кожей чувствуя лунный свет, наполняющий меня. Оборотни же скрылись за деревьями, правда, ненадолго. Чем они перекусили, я спрашивать не стала. Вряд ли человечиной – уж это сразу бы почувствовала. Наши оборотни , зверем тоже не брезгуют. При полном обращении Люська скорее была похожа на рыжую собаку, чем на волчицу, а Серёжка напоминал почему-то лисёнка.
Оторвав Ваську от дерева, я полетела в сторону станции, не забыв шепнуть берёзке послание для Насти. Ведьма догнала нас уже на окраине Леса.
— Настя! Забери своего малого, — тут же потребовала я.
Не тут-то было! Эта чокнутая мамаша даже не подумала сердиться.
— Да ты что, — всплеснула она руками. – Ребёнок Москвы не видел, а тут такая оказия. Оставишь его у Петровны. Она нам родня, уж приглядит за Серёженькой.
— Ладно, — сдалась я. – Отвезу к Петровне и больше я за него не в ответе. Только Люську не тронь!
— Конечно, не трону, — заверила меня Настасья. Врать она не умела, в отличие от Ангелочка, поэтому я успокоилась.
— Это потому что она твоя племянница? – спросила я, без особого интереса.
— Нет, потому что сыну понравилась, — пожала плечами ведьма. – Раз хочется ему сестру, так пусть будет.
— А Петро…? – подняла я бровь, хотя и не в наших обычаях лезть в чужие дела.
— Он сам виноват! – сердито нахмурилась Настасья. – Он Ваньку обратил!
— Так вот кто Серёжкин отец, — догадалась я. Настя Ивана Величко очень любила, и все о том знали. Иногда ведьмам случалось влюбиться в людей, порой даже по-настоящему. Но Иван оказался слабым. Какое-то время он крепился, а потом сорвался и озверел. Именно Ванька породил тех оборотней, которых нынче опекала Настя. В какой-то момент он совершенно потерял разум, и Настя вынуждена была сама убить его. Серёжка родился уже после смерти отца. Ведьмы догадывались о случившемся, но спрашивать напрямую не решались, считая это личным Настиным делом.
— Сын – единственный для меня свет в окошке. Ты уж присмотри за ним, Софья, — тихо вздохнула ведьма, и исчезла в темноте.
