Веткины рассказки.

Ветка 29.08.2011

1. Краснополье. Лес. Встреча.

На старой башне пробило двенадцать, луна требовательно заглянула в моё не зашторенное окно и я открыла глаза. После гулкого боя башенных часов по ушам ударила тишина. Это всегда так бывает. Уж больно бой этих древних часов, созданных вместе с самой башней в незапамятные времена ныне помершими оригиналами, похоронный звон колоколов напоминает. Сначала этот вой раздаётся, а потом всё замирает вокруг: ветер не шумит, птицы умолкают, листья на деревьях застывают в неподвижности, словно сама смерть снисходит к нам живым, дабы обойти дозором, осмотреться и будущих своих жертв наметить невзначай. Башня эта, кстати, историческая достопримечательность нашего небольшого городка. Очень подозреваю, что местные жители просто мечтают разобрать её на сувениры по камушку и забыть об этом чудовище, возвышающемся как раз посредине центральной площади, как страшный сон. Но так как других достопримечательностей у нас больше не имеется, то народ воздерживается от решительного шага, хотя и скрипя зубами.

Ночь полной луны – это моё время. Я вообще ночь люблю. Дышится под луной как-то легче и свободнее. Условности среди её теней тают, словно миражи, и становишься тогда самой собой, сбрасывая с себя, как надоевший плащ, налёт прокисшей цивилизованности. Днём-то я обычная учительница младших классов в старой школе. Школ у нас вообще-то две: новая, что в центре находится, и старая – та, что на окраине, у леса. Да, чуть не забыла. Ещё одной особенностью нашего городка является его расположение. Наше Краснополье именно в лесу почему-то возникло. Когда возникло и как – об этом меня не спрашивайте. Про это у нас вообще никто не задумывается. Ну, есть и хорошо. Будто бы и всегда было, как и та башня, что чёрной своей тенью каждый день на народ тоску нагоняет. А вот какой умник наш город Краснопольем назвал? Не иначе как в шутку. Ведь вокруг леса непроходимые. И вырубить их, сколько не пытались, так и не получилось. Одна лишь дорога нас с большим миром связывает, да и та всё время травой зарастает. Наш мер, Петр Петрович Мишин, уже голову сломал, как с этой бедой постоянной бороться. Начальство, что в области сидит, подумало, подумало и решило нашу местность заповедной объявить, раз ни на что другое она, вроде как, и не пригодна. Другими словами, борьба с нашим лесом закончилась полной победой последнего.

Не знаю, как кому, а мне у нас нравится – тишь, благодать и кислорода в не мерянном количестве. Живи себе и радуйся. Что я собственно и делаю. Днём ребятишек учу читать да писать, дочь ращу, да в домишке нашем хозяйничаю. Дом у меня маленький, но уютный – родовое моё гнёздышко. Уж и не знаю, каким предком моим он был выстроен. Живём мы с дочерью у самого леса, недалеко от старой школы, так что на работу мне ходить близко. Впрочем, городок у нас небольшой, скорее посёлок городского типа, чем настоящий город, так что мне и до центральной площади, вообще-то, не особо далеко добираться. Только чего я там не видела? Парочку магазинчиков, да три киоска, ну ещё клуб с громким названием « Факел», да наш « Белый дом», прошлым летом синей краской выкрашенный, в котором наше местное начальство день и ночь заседает. В поликлинику мы с дочерью не ходим, потому что не болеем никогда. К тому же, не случайно нашего главврача Сёмина все кому не лень психом обзывают, и десятой дорогой обходят место его работы. Бар-ресторан «Огонёк» нам тоже без надобности, сами готовить не хуже их него повара Люсьена умеем. И пусть не придуривается, что он француз. Французы не говорят обычно с рязанским акцентом. Ну а башню я и так до последнего камушка знаю – насмотрелась на неё за жизнь-то. Так что в центр города я хожу крайне редко и очень неохотно.

А вот в лесу бываю часто. Без нашего леса я бы и дня прожить не смогла, точнее ночи. Он телу силу даёт, а душе покой. И нет большего счастья, как побродить по лесным тропинкам вслушиваясь в тишину ночи, где перешептывание трав сплетается с шумом листвы. Люди говорят: странная я. Ну да, Странная. Фамилия у меня такая, от прародительниц доставшаяся. А зовут меня Софья, Софья Странная. Так же, как и бабку звали. Я на неё и похожа – такая же светловолосая да синеглазая. Тоже любила бабуля по ночам в лесу шастать. Это у нас семейное – страсть к ночным прогулкам. А в тот день, когда моя дочь Машка родилась, старшая Софья из лесу-то и не воротилась — ушла, словно сгинула, в осенней золотой листве растворившись. Дочь моя не в меня, а в мать мою пошла. Её и зовут так же – Марьяной, ну Машкой то есть. Она у меня, как и мать, рыжая, конопатая и нрава буйного. Вот, если что не по ней, то враз буянить да злобствовать начинает. Я-то по спокойней буду, не люблю я шума и суеты. Всегда ведь возможно отыскать лучшую сторону даже в самой худшей ситуации. Верю, в общем, я в лучшее, и о плохом стараюсь не задумываться. А маманя моя, окромя того, что сердитостью отличалась, ещё и к сильному полу слабость имела. Меняла мужчин, как перчатки. Уж я ей говорила, что «нельзя объять необъятное». Только разве она меня когда слушала! Машке моей и пяти лет не было ещё, как сорвалась мать, словно рыжая бестия, вослед за очередной своей страстью, только её и видели. Когда наиграется, то воротиться должна бы. Но что-то запаздывает. Уже десять лет где-то по миру летает, про дом родной позабыв. Ох, чует моё сердце, что дочь такая же неприкаянная судьба ожидает. Всё её несёт куда-то в неизвестность, всё тянет в дали дальние. Да и парням от неё покою нет. Только ведь пятнадцать исполнилось, а она уже лишь одним взглядом их с ума сводит. Устала я за ней приглядывать, словно за маленькой. Так и гляди, чтобы чего непотребного не сотворила. Неприятностей ведь не оберёшься. А спокойно пожить ещё хочется.

Луна нетерпеливо подмигнула мне из-за тучки. Лёгкий свежий ветерок ворвался в приоткрытое окошко спаленки, развевая кружевные занавески. Осень в этом году тёплая и особенно душистая. Ветер принёс собой лесные запахи, призывные и бодрящие. Я поднялась и с наслаждением вдохнула. Пахло осенними листьями, травами, ягодами, да грибами. С неодолимой силой потянуло в лес. Быстро переодевшись в свой любимый сарафан, расшитый крупными цветами подсолнухов, да набросив на плечи лёгкую шаль, я неслышной тенью выскользнула из дома. К дочери заглядывать не стала, и так знаю, что спит, во сне сладко пухлыми, капризными губами причмокивая. Я своё дитя издали чувствую, все её задумки и проделки наперёд предугадываю.

Идти по лесной тропинке было легко и радостно. Лес для меня всегда был домом родным. Бабка говорила, что мама меня в лесу-то и родила. А так как отца я своего никогда не знала, что и не мудрено с такой-то ветреной родительницей, то лес с тех пор меня будто удочерил, всегда опекал, да за мной приглядывал. Нужно сказать, что лес наш непростой. Есть в нём сила и мудрость, простому человеку неведомая. Не каждый её почувствовать и понять сможет. Да и не к чему это. Лес сам знает, кому открыться, а кого и близко к себе не подпустить.

Когда оказываешься ночью в лесу, то и сам не замечаешь, как растворяешься в его покойно тишине, становишься частью этой благодати. Все звуки лесные: шелест, вздохи, скрипы, приобретают для тебя определённый смысл, и ты начинаешь понимать язык леса. Да и сам становишься частью его дыхания. Неудивительно, что какие-либо посторонние шумы, нарушающие привычную лесную музыку, режут ухо своей дисгармоничностью. Услышать присутствие чужого в лесу не составило труда. Громкий треск веток подтвердил мою догадку о том, что за мной следовал не зверь. Местных зверей ведь наперечёт всех знаю. Я с интересом прислушалась, с любопытством вдыхая странный запах, нарушающий смесь обычных лесных ароматов. Страх почему-то запаздывал. Конечно, можно было предположить, что это маньяк по лесу бродит. Но что ему делать-то в лесу? Маньяки обычно в городе промышляют и к людям, а не к деревьям тянутся. Любопытство одолело чувство самосохранения. Я застыла неподвижно, предвкушая необычное знакомство. Странный, видать, человек на меня охоту учинил. По спине пробежал холодок нетерпения. Необычный запах интриговал до боли в кончиках пальцев. Пришелец крался по лесу, уподобившись слону или носорогу. И как он меня высмотрел-то? Зрение такое сильное или слух? Как-то сомнительно. Видать нос уж больно чуткий, не иначе.

Выскочил лесной гость из кустов неожиданно, ну как сам об этом думал. Видать, воображал себя очень скрытным. Проломив кусты, лесной маньяк выпрыгнул в аккурат у меня за спиной, и тут же ухватился за моё горло большими сильными ручищами, то ли душить сразу же собрался, то ли ничего другого в голову не пришло. Я, конечно, вскрикнула громко и пугливо. Не то чтобы от неожиданности, а скорее из желания гостя не разочаровывать. К тому же, быть сходу задушенной мне как-то совсем не хотелось. И что за привычка у мужчин?! И слова сказать не дают, сразу душить начинают. А поговорить вначале, поздороваться хотя бы? В ответ на мой вскрик раздалось грозное рычание, почти звериное. Я от любопытства даже задрожала. Ух ты, и что у нас в лесу за чудо-юдо такое появилось? Даже луна склонилась ближе к земле, ей тоже на это явление рычащее поглядеть охота стало.
— Привет, — прохрипела я, и глаза себе за спину постаралось скосить. К моей досаде, разглядеть толком ничего не удалось. Кто-то большой, тёмный и лохматый упрямо мечтал о моей смерти, и разговаривать, паразит, не желал. Я рассердилась. Не люблю, когда меня так нагло игнорируют. Сделав решительный шаг назад, отдавив случайно каблучком сапожка чью-то босую ногу и проигнорировав болезненный рык, я откинула голову на плечо напавшего на меня идиота, и уставилась, наконец, в его страшноватое на первый взгляд лицо. Красные глаза этого носатого чудика горели жаждой. Пока непонятно было, что ему собственно от меня надо: то ли крови, то ли жизни, а может и на силу мою замахнулся. Хотя последнее вряд ли – не потянет он силу мою испить. Слаб, молод, глуп. В общем, дитя дитём. Клыки отрастил так, что в рот не помещаются, а элементарного дальше своего длинного носа и не видит, чужой силы не чувствует. Хорошо, что это я ему на узкой лесной тропке попалась, вся такая добрая и душевная. А если бы кто другой, так валялся бы уже прахом, даже костей не сберёг бы. А лохмы-то, лохмы длиннющие какие, ну так и просят ножниц. И что за мода у нынешней молодёжи пошла? Что парни, что девки – все волосатые или и того хуже – лысые. И как тут разберёшь: кто есть кто?

Парень застыл неподвижно, не в силах оторвать ни глаз от моего лица, ни рук от моей шеи. Ещё бы он смог пошевелиться, так я ему это и позволю! Думать нужно, прежде чем кого попало в лесу за шею хватать и душить пытаться. Со стороны мы с ним напоминали обнявшуюся влюблённую парочку, застывшую мечтательно под луной в объятьях друг друга. Оглядев его внимательней, я пришла к закономерному выводу:
— Демон, из проклятых. Обращён, видать, совсем недавно, поэтому растерян, испуган и ужасно голодный.
— Ага, — кивком головы подтвердил мои предположения парнишка. И тут же додумался, наконец, просить главное:
— А ты кто?
Я хмыкнула, мгновение полюбовалась своим отражением в его мерцающих красным глазах. Да уж, хороша, ничего не скажешь: волосы в свете луны искрят серебром, глаза тёмной синеной в глубину затягивают, словно два колодца, на дне которых сила плещется. На смуглых щеках ямочки. Пухлые губки бантиком. Ночью я всегда молодею, собою становлюсь, и облик строгой учительницы в очках с себя сбрасываю.
— Я-то? – переспросила его задумчиво, а потом и поведала: — Ведьма я, потомственная. Или ты думал, что по тёмному лесному лесу невинные девы бродят лунатиками, словно им делать больше нечего?
— Я ничего не думал, — выдохнул проклятый бедняга. – Я просто есть хотел.
— Оно и видно, — хохотнула я, позволяя ему, наконец, опустить руки и освободить мою шею.

• фэнтези
• 4 комментария