Любовь в Онлайне.

02.09.2012

images.jpgонии

***
Говорить о любви можно бесконечно. Наверное это самая вдохновляющая тема из всех возможных. Писатели пишут о ней бессмертные романы. Большей частью, конечно, трагедии, но случаются и комедии. Ведь любовь непостижимо многогранна. Поэты о чувствах заливаются соловьями, и остановить их нет никакой возможности. Любовь требует признания и заявляет о себе громогласно. А лучшего глашатая, чем пиит, не сыскать во всём мироздание. Даже соседки, встречаясь вечерком на лавочке у подъезда, шепчутся всё о ней же. Чаще это, конечно, страсти сериальные, но и реальным находится место в их бесконечных обсуждениях жизни. Любовь наполняет нашу жизнь, как бокал игристое шампанское. И было бы без этого затейливого чувства человечеству скучно существовать. Любовь очень пронырлива. Она не терпит невнимания к себе. Нынче же она проникла даже в современные технологии. Догадываюсь, что всё возрастающей своей популярностью онлайн игры обязаны не только увлекательности игровых ситуаций, но и возможности возникновения между игроками искренних чувств. Не самое последнее место среди этих основополагающих для человеческого сообщества отношений, является привязанность, окрашенная в лирические тона. Для иллюстрации я хочу привести несколько примеров свидетельницей и участницей которых была сама, и о которых мне неоднократно рассказывали друзья. Исследование развития личных отношений между людьми, есть прелюбопытнейшее занятие. И удержаться от погружения в мир чувств и страстей, поверьте мне на слово, очень сложно. Особенно если являешься незаинтересованным наблюдателем разворачивающейся перед твоим взором трагикомедии. И уж подавно, когда ты сам являешься её непосредственным участником.

История первая. «Не зырь на моего мужа — моргалы выколю.»

— Вет пошли в клан запишемся. Ну пошли в клан! А, Вет ?! — Ева была настойчива до безобразия.

— Что такое клан? И чего, интересно, я там не видела ? — Я же, как обычно, сопротивлялась.

Честно сказать, вообще играть не хотелось. Вникать в тонкости игры тоже было лень. Но подруга моя упряма и с моей пассивностью справилась одной левой.

— Пошли, тебе точно там понравится. Ты же любишь всякие новые знакомства, общение. А в клане тебе это общение обеспечено круглосуточно. — Ева искушала меня, как искусная соблазнительница и уговорила конечно. Уж она мои слабости знает.

В клане мне действительно понравилось. Группа людей, объединённая общим интересом к игре, казалось, только меня и ждала. Рот у меня с детства не закрывается, а то что слова не проговаривать надо а в чате писать, так это меня не пугало. Уж в школе точно помню, что училась. Дорвалась до общения, я можно сказать, основательно. Познакомилась с каким-то парнишкой-воином и давай ему глазки строить. Только нечего меня сразу в кокетки записывать. Это мой персонаж такой игривый просто получился, а я вообще-то дама приличная, в связях порочащих свою честь не замечена.

— Ветерок, а Ветерок ! Проводи меня пожалуйста. И чего-то я заплутала в этой сказочной крепости. Я вообще тут новенькая. — С персонажами вообще управляться трудно. В какой-то момент они начинают жить собственной жизнью и творить то, о чём ты в реальности даже помыслить не мог.

У Ветерка губа не дура оказалась :

— Уж я тебе, Веточка, враз всё расскажу, да покажу, да дам попробовать.

Насчёт «попробовать», это он конечно погорячился, да я на то тогда особого-то внимания не обратила. Всё потеряться боялась и умереть. То, что в игре оживаешь в два счёта, ничего не значит. Свою смерть переживаешь болезненно. Жить ведь всегда хочется. Это в нас, людях, наверное на подсознании заложено. И не важно грозит тебе смерть реальная или виртуальная, всё равно умирать не охота. Поэтому вцепилась я в Ветерка мёртвой хваткой и мне вообще было тогда по-барабану все его намёки пошлые.

В тот свой первый поход в крепость, полную ловушек и опасностей я выжила, только о последствиях даже не подозревала. Иногда вот думалось, что порой стоит уступить обстоятельствам и умереть героически. Уж врагу не пожелаю встречи с ревнивой женщиной, а особенно с законной супругой. Кто же знал, что Ветерок этот в реальной жизни молодожёном окажется? Так мало того. Он ещё в данном клане вместе с новоиспечённой женой играл. Уж она меня на пороге той крепости и встретила! Мне так сразу обратно захотелось, чтобы, значит, сразу умереть и больше в этом месте не возрождаться. Подробности беседы с Ветренницей я приводить не буду. Культуре речи всё же когда-то обучалась. Поэтому процитирую, оскорблённую в лучших чувствах, даму кратко :

— Не смей зырить на моего мужа, лахудра лохматая! Моргалы выколю, ноги выдерну. Мужики шарахаться начнут.

Я её угрозам сразу поверила. Ещё бы не поверить. Я только игрок начинающий, а она уже тут минимум собаку двухголовую съела. Это уже после я Ветренницу обскакала в своём развитии так основательно, что сама ей уже помогала решать неразрешимые игровые проблемы, но уж никак не личного характера. Долго я после рассыпалась в уверениях, что по поводу её мужа никаких захватнических планов не строю и даже живу в реале совсем в другой стране, переезжать не собираясь. Всё то давно быльём поросло. И в игры я уже будто бы не играю, а с Ветренницей, что удивительно, остались приятельницами. Шлём друг дружке поздравления к праздникам, желая всего хорошего.

История вторая. Полуночные свидания.

Ева очень благоразумна. К семейной жизни, можно сказать, душевно привязана. Но в тоже время относится к романтике без особого фанатизма. Поэтому, я не могла не удивиться, когда заприметила её совершенно отсутствующий в Реале взгляд. Интерес мой скорее был продиктован беспокойством, чем какими-либо нескромными подозрениями.

— Что с тобой? — Потерять подругу в расцвете игры мне совсем не хотелось. Без Евиного неподдельного энтузиазма я в онлайне быстро начинала скучать.

— Не высыпаюсь, — откровенно пожаловалась подружка.

— Бессонница? — удивилась я. Уж больно не по возрасту. Юношеская вроде как прошла, а до старческой ещё расти и расти.

— Не-а, — улыбнулась загадочно Ева. — Я играю.

— Я знаю. Я тоже играю, — пожала я плечами.

— У меня появился особенный друг в игре, — призналась, наконец, Ева. — Мне с ним интересно общаться и мы не можем наговориться до утра.

Я от такой новости просто опешила:

— Ну, ты даёшь подруга! Не знала о такой романтичной болезни. Интересно, а это заразно?

— Не думаю, — игриво хихикнула Ева.

— А муж об этой болезни знает? — наивно ляпнула я, как всегда заранее не обдумав вопрос.

— Да ты, что?! — Подруга сделала страшные глазки. — Я его, вообще, от стрессовых ситуаций ограждаю. Жизнь и так беспокойная. Зачем ему лишний раз нервничать? У меня увлечение вскорости пройдёт, а муж ещё вдруг до конца жизни начнёт припадками ревности страдать. А оно мне надо, такое-то беспокойство? Да и мужу ненужные волнения ни к чему. Это же просто игра!

— Кто он? — я сгорала от любопытства.

— Он — лиса, — с придыханием прошептала подруга, словно расставаясь с сокровенной тайной.

— Шутишь! — не поверила я.

— Точно лиса, — заверила беспрекословно подруга. — Ну, вспомни, что персонажи друидов могут превращаться в лис.

— Ты встречаешься с женщиной! — я просто дар речи потеряла. Ведь точно знала, что все персонажи друидов имеют только женские обличья.

— Ну и что, — легкомысленно отмахнулась от меня подруга. — Многие мужчины играют женскими персами. Вспомни хотя бы жрицу из нашего клана по имени Олег, которой играет Вова.

Но я упрямо помотала головой, не желая изменять своим принципам:

— А вдруг он какой-нибудь извращенец?!

— Да он нормальный парень и собеседник интересный, между прочим, — Ева решительно защищала от моих нападок своего протеже. — Вообще, не понимаю, чего ты так разнервничалась?

— Ну, за тебя беспокоюсь, — смутилась от этого вопроса я. — Ведь не понятно с кем ты там связалась?

-Да, ладно тебе переживать, — утешила меня подружка. — Ну, хочешь я с ним расстанусь. Он вообще-то мне стал надоедать. Зануда ещё тот. К тому же всё время о своей жене рассказывает. Очень мне о ней слушать интересно! Я же ему о своём муже не болтаю. И вообще, тут кандидатур для общения, хоть пруд пруди.

Вскорости Ева действительно перестала общаться со своим таинственным другом-лисой. Её полуночные свидания как-то сами собой закончились. Правда, позже началось увлечение оборотнями, но это уже совсем другая история.

Третья история. Мужья, словно перчатки.

Активные военные действия в игре в глаза бросались сами. Все воевали со всеми. Опасности подстерегали повсюду. Персонажа начинающего игрока, достигшего определённого, так называемого взрослого, уровня могли убить не только кошмарные игровые монстры, а и другие, более сильные игроки-убийцы. Но о них позже. В общем, я боялась всего, упрямо не желая расставаться, ставшей вдруг такой дорогой, игровой жизнью. Самым безопасным местом в игре был город. Одно время я там трусливо отсиживалась пока не «повзрослела» и не научилась давать сдачи. С этой минуты игра стала ещё интересней. «Подставлять другую щёку» мне не очень нравилось.

Кроме сражений в игре, при ближайшем изучении, обнаружилось много дополнительных развлечений. И одно из них игровая женитьба. Обзаведение игровым супругом сулило множество всяким привлекательных льгот. Впрочем, это было довольно дорогое удовольствие. И жениху нужно было, как собственно и в реале, не слабо раскошелится. Я так и не решилась проделать этот опыт. Наверное, уж очень разборчива в жизни, так этот мой недостаток передался и моему персонажу. Зато наслышана об одной даме, которая неоднократно выходила замуж и разводилась, меняя мужей словно перчатки. Нужно сказать, что при разводах барышня оставалась чуть богаче, чем прежде, потому что каждый из супругов щедро одаривал её всевозможными подарками, которые только можно было приобрести в игровых магазинах. Совершенно незаметным образом у Фиры, так звали эту красавицу, появился недурственный выбор нарядов, ручные питомцы, отличное оружие и серебристая лошадь, которая стоила умопомрачительных денег. Я об этой лошади даже мечтать не смела. Точнее смела, но собрать необходимую сумму не успела, потому что захандрила, а это со мной случается иногда, и ушла из игры.

Нужно уточнить, что данная барышня вовсе не собиралась наживаться на своих супругах, используя браки с ними для личного обогащения. Ничего подобного. Чувства барышни были самыми что ни на есть настоящими. Всякий раз она страстно влюблялась и какое-то время была совершенно счастлива со своим избранником. Но у Фиры был один существенный недостаток. Она ужасно ревнива. Её мужьям нельзя было ни заговорить с кем-либо, ни помочь кому-нибудь. Имеется в виду игровые персонажи с женским обличьем. Заметив непослушание супруга, Фира неистовствовала. Громкие разбирательства, сцены ревности в общественных местах делали данную пару весьма популярной. Мужья в конце концов не выдерживали и разбегались. А кто бы такое вынес? У многих ведь ещё и реальная жена рядом стоит, через плечо в монитор заглядывает, нервно в затылок дышит. Да и ассортимент не пристроенных персонажей в игре всегда велик. Так зачем же себе зазря нервы портить?

Впрочем, случались и удивительные случаи, когда пара так привязывалась друг к другу, что решалась разрушить свои реальные браки и соединиться законными узами не только в игре. Честно не знаю, чем вся эта авантюра заканчивалась. Достоверной информацией не владею. А Фира, как обычно, в поиске нового мужа. Впрочем, всё ещё надеется вернуть своего последнего принца. Но он настроен решительно и разговоров с бывшей игровой женой всячески избегает — прячется от неё в Реал, под крылышко настоящей супруги. День Святого Валентина для Фиры обернулся пыткой. Нужно же было так неудачно расстаться. Вокруг парочки целуются, а она одна одинёшенька и подходящей кандидатуры к сожалению не наблюдается.

Четвёртая история. Вася Бабаишь.

Я раньше не воспринимала игру так сильно всерьёз. То, что за каждым игровым персонажем живой человек осознала не сразу. Только история с Васей Бабаишем, или просто Бабаем, стала для меня доказательством того, что за каждым нарисованным лицом находится живая человеческая душа, которая может в любую минуту вспорхнуть к небесам без всякого права на возрождение, которым мы так бездумно пользовались в игре. Один приятель мне как-то сказал, что наша реальная жизнь — это та же игра, только ожить в ней уже не удастся. Пожалуй, я склонна с ним согласиться, частью сознания надеясь, что у наших душ всё же есть шанс. Он должен быть. Иначе всё существование кажется пустым и бессмысленным.

Вася был вздорным. Он постоянно со всеми спорил, протестовал, разыгрывал. Но на него никто не обижался. Бабай был особенный. Его любили за доброту и безотказность. Иногда я подозревала, что он хочет казаться хуже, чем есть на самом деле. Например, после злого розыгрыша или неудачной шутки Бабай и пяти минут не выдерживал — начинал извиняться перед тем кого он обидел. При этом «обиженный» долго отказывался понимать Васины расшаркивания.

Мне тоже от него доставалось.

— Вет! А, Вет! Лети ко мне. Чего-то дам. — Вася умел прикинуться ласковой кисой.

— Не полечу. Ты на другом конце игрового мира, а мне там делать нечего, — к этому времени я его уже хорошо знала.

— Ты даже сама не представляешь, от чего отказываешься. Вот потом локти будешь кусать. — При этом Бабай необычно загадочен и я сдаюсь, как маленькая попадаюсь ему на удочку, бросаю все свои дела и лечу в очень опасное место к Васе на ненужное мне рандеву. Чудом избежав опасностей, получаю, наконец, долгожданный подарок.

— Веточка на съешь конфеточку, — Вася сладок, словно змий искуситель.

Я понимаю, что дело не чисто, но не вижу, где именно подвох.

— А что это? — спрашиваю крайне подозрительно, присматриваясь круглой аленькой таблеточке, которую Вася так настойчиво мне пытается впарить.

— Ешь, это вкусно. Тебе обязательно понравится. — Глаза у Бабая честные, аж противно. Я уже заметила, что у всех оборотней-тигров удивительно честные глаза.

Спорить с ним надоело. Да и летела в такую даль не зря же. В общем, зажмурилась и съела подозрительное угощение. Открываю глаза и вижу, противный Васька хохочет, а у меня вместо головы тыква выросла. Хорошо хоть в игре, а не в Реале. Вот бы гаврошам сюрприз бы был. Картина маслом: сидит мамаша за компом, как обычно последние пол года, а на голове у неё тыква растёт. Уверена, дети были бы счастливы.

— Вася, ты дурак! — сержусь я на Бабая. — Верни мне лицо, немедленно!

— Дурак, не спорю, — сразу же соглашается он. — Да не хнычь ты. Скоро само пройдёт, исчезнет, растворится. Лицо само на место возвратится. Веточка, а ты на меня не обижаешься? Правда же нет.

Конечно, я на него не обижалась, хотя порой спорила до боли в пальцах, яростно выстукивающих по клавиатуре старенького лаптопа.

Мы даже представить себе не могли, что Вася может быть другим: ласковым, культурным, вежливым и просто чрезвычайно заботливым. Такое превращение казалось чудом и это чудо однажды произошло. Жрица Орешка влияла на нашего Бабая поразительным образом. Он просто неузнаваемо менялся. Впрочем, в её отсутствие Василий становился прежним: вредным и задиристым. Их отношения развивались незаметно для нас и то, насколько они были глубокими, мы узнали уже значительно позже от самой Орешки. Их встреча в реале была уже окончательно решена. Она купила билет. Он должен был её встретить. А потом нашего Васи Бабаиша не стало. Его душа вспорхнула ввысь и исчезла в поднебесье. Орешка попала уже к нему на могилу и всё что ей осталось сделать, так это положить на равнодушный холмик, усыпанный цветами, свой скромный букет.

Нам не довелось встретить Васю в реальной жизни. Я даже не догадываюсь, как он выглядел. Мне не нужно описание его внешности, когда известен облик души. У Васи была тёплая душа, широты которой он порой стеснялся.

— Кому такси?! — Часто приставал к нам Бабай с этим вопросом, при этом долго излагал свои расценки. А катал ведь всегда «за просто так». Кататься на большом белом тигре, рассказывающего смешные анекдоты, было всегда весело.

Когда мы с Евой узнали о случившемся, разревелись как маленькие, не умея справиться с рвущей сердце болью. А потом пили водку, как большие, не чувствуя ни вкуса, ни запаха. Ни даже спасительного опьянения. Из давно известное на Руси лекарство не смогло нам помочь притупить горечь этой неожиданной утраты. Даже теперь, когда я пишу эти строки, по-прежнему роняю нечаянные слезинки, вспоминая большого, доброго белого тигра Васю Бабаиша.

Пятая история. Встреча с Данте.

Я уже упоминала игроков-убийц. Теперь я понимаю, что это не какие-то маньяки, жаждущие человеческой крови. Просто в какой-то момент игра начинает надоедать, приедается, становиться скучной. Многие начинают искать острых ощущений в беспрерывных сражениях или пиратстве. Поживиться имуществом убитого противника или случайной жертвы было для некоторых очень заманчиво. Раньше я искренне ненавидела убийц. Теперь уже понимаю, что их поведение — всего лишь альтернативный способ игры. Убийцу видно сразу по кроваво-красному нику, пылающему над головой персонажа. Я всячески старалась к ним не приближаться, но они обычно не шли на встречу моим желаниям и приближались ко мне сами.

Данте я заметила мгновенно, одновременно понимая, что противостоять ему не смогу. Вёл он себя развязно, ощущая хозяином положения.

— Хм, а ты ничего. Симпатичная даже. — Его комплимент мне совсем не понравился.

— Не про тебя честь, — буркнула я, прекрасно понимая что ничем хорошим эта встреча для меня не кончится. Он выглядел крутым и видимо был таким на самом деле. Но в глубине души я всё же не удержалась от гордой улыбки. Над персонажем я работала старательно и моя крылатая жрица получилась очень симпатичною. На мои робкие дерзости Данте даже внимания особого не обратил. Просто спокойно констатировал факт:

— Моя будешь.

Быть чей-то мне совсем не улыбалось. Сама я с ним, конечно, не справлюсь, но друзей на помощь позвать могла, только не успела. Мой личный убийца лишь раз взмахнул в мою сторону своим мечиком и я упала, как подкошенная. Лежу мёртвою и размышляю:

— Зачем меня этот идиот убил? Такое чувство будто метку на мне поставил, как на личной собственности.

Пока извилины напрягала, руки судорожно SOS выбивали. Друзья вскоре прибыли, но и Данте дураком не был, их тоже дожидаться не стал. Только и шепнул мне на ушко ласково:

— Увидимся дорогая.
Уж я ему вслед так просто сиреной заливалась:

— Куда ты, милый? Вернись, я всё прощу.

Не повёлся на мои завывания. Пробормотал, что-то про срочные дела и испарился. Вот, всегда вы так мужчины. Как только вас начинаешь звать, так у вас сразу же какие-то дела появляются. И обязательно срочные.

Впрочем, игровой мир не так велик, как предполагают новички. Наши ребятки кинули клич и красавчика-убийцу нашли. Увидев меня при поддержке трёх оборотней, не считая воинов и жрецов, Данте улыбнулся, как родной:

— Привет солнышко. Давно не виделись, аж целых двадцать минут. Выглядишь очаровательно.

После этих слов у нашего юного Хела сдали нервы. Он бросился на моего обидчика, принуждая его начать схватку. Боже! Как он дрался! Это было завораживающее зрелище. Я как маленькая от восторга хлопала в ладоши. Наблюдающие за мной гавроши тихо и печально крутили пальцем у виска. Напавшие на Данте огромные оборотни стали похожи на маленьких щенков, получивших хорошенько по носу. А я даже расстроиться по этому поводу не смогла, потрясённая его ловкостью и силой. Много позже я была свидетельницей когда маленькая Ева трёх здоровенных мужиков изрубила в капусту. И всё же тот первый бой произвёл на меня просто неизгладимое впечатление.

Данте отбил три яростные атаки. Это было уже похоже на травлю. Я еле сдерживалась, чтобы не встать между ним и нападающими, только понимала — меня свои же затопчут, даже не заметив. Теперь всё вспоминается с улыбкой, но тогда это были самые настоящие яркие эмоции. Отблеск того восторга до сих пор греет душу. Иногда я не могла удержать вскрик, наблюдая картину сражения:

— Ещё хочу, ещё один бой!

— Всё для Вашего удовольствия, мадам, — его учтивость не знала границ.

А потом появился какой-то случайный лучник и испортил всё веселье. Данте наконец упал, а его враги — мои друзья, поздравили меня с победой. До сих пор не понимаю: почему я не разделяла тогда их радости? Данте исчез и больше мы никогда не встречались.

***

Любовь нам вряд ли удастся когда-нибудь разгадать. Её загадка таит в себе непокорённую притягательную для нас силу. И неважно в реальности вас настигает чувство или же нет. Оно будет всё так же удивительно и прекрасно, если оно есть выражение истинных эмоций, исходящих из самого настоящего человеческого сердца.

О том, как закончилась история Чёрного рыцаря

01.09.2012

рт

Ночь была такой тёмной, что даже глаз выкалывать не требовалось, всё равно видно ничего не было. Передвигаться вообще можно было только на ощупь. Да и зачем, собственно передвигаться? Ну если, конечно, ты не лунатик, то ночью, вроде как, положено мирно лежать в постельке, и сопеть в две дырочки. Впрочем, случаются и исключения. Какое же правило без них обходится? К тому же, эта ночь была особенной. Жаль только, что никто из дрыхнущих без задних ног в своих кроватях об этом даже не догадывался. Луна что-то такое недоброе заподозрила, поэтому пугливо скрылась за тёмными тучами, оставляя ночь с её чернильной темнотой без своей серебристой подсветки. Устала уже она, луна то есть, быть ночником этого незатейливого мирка, расположенного даже не в центре, а где-то на задворках Вселенной. После бессовестно
дезертировавшей луны в бесконечно глубоком, мрачном небе остались слабо мигать только далёкие, тусклые звёзды. Они были так далеки, что их робкий свет практически не достигал этого мира, и был не в силах развеять тени, окружившие его плотным кольцом. Да и сами звёзды казались окутанными серой паутиной, беспощадно сжимающей их своими нитями, горящими чёрным пламенем, и готовой в любую минуту погасить навсегда.

Падающая звезда — не такая уж и редкость. И потом, это красиво. Опять же, желание можно загадать и, быть может, оно даже и исполнится. Вот только о том, что происходит, когда этот осколок небесной тверди соприкасается с землёй, остаётся только догадываться. Мне лично видеть подобное не пришлось, и моим знакомым тоже. Может быть, это и хорошо. А вдруг нам бы данное явление совсем не понравилось бы. В эту особенную ночь тоже упала звезда. Звёзды ведь только кажутся незыблемыми, а на самом деле они там на небе еле держатся, чуть что и сразу падают, словно перезрелые яблоки со старой скособоченной яблони. Возможно кто-то, страдающий бессонницей, даже успел загадать своё заветное желание, если умудрился заметить свалившуюся на землю хрупкую искру. Он же, ну тот загадавший, не знал, чем это падение закончится. Впрочем, я тоже этого не знаю. Ну, может быть, разве немного догадываюсь.

Звезда коснулась земли, и тут же рассыпалась серебристой пылью. Когда пыль развеялась, на месте падения звезды обнаружился огромный человек, одетый в рыцарские латы, удручающе чёрного цвета. Мужчина выглядел пугающе из-за своего двухметрового роста и мощного телосложения. Лицо его закрывало забрало шлема. А в руках звёздный пришелец держал большой, и видимо ужасно тяжёлый, чёрный меч. Подняв голову к нему этот, уже понятно что, рыцарь глухо прорычал:
— Вот и всё! Последний мир накроет моя тень и круг замкнётся. С этой минуты все миры у меня на ладони.
Мужчина раскрыл свою ладонь, одетую в неудобную по виду, металлическую перчатку, и резко, с силой сжал руку в кулак.
— Осталось только затянуть потуже петлю на шее Вселенной, и она склонится перед своим
повелителем.
После этого чёрный гигант поднял свой меч, и стал проговаривать какие-то странные слова на непонятном языке. С языками у меня, честно говоря, совсем не очень. Так что, перевести его абракадабру при всё желании не смогу. Самой ведь тоже интересно было, чего он там такого нашептал. Последнее слово своей длиннющей фразы рыцарь выкрикнул так громко, что разбудил этим воем всех собак в ближайшей деревеньке. Дворовые шавки тут же облаяли нарушителя спокойствия, совсем не проникшись почему-то его опасной величественностью. Чувство самосохранения, наверное, у них ещё не проснулось. У меня бы тоже оно не проснулось бы, если среди ночи кто-то над ухом начал орать, как ненормальный.

Рыцарь недовольно повернул голову в сторону тявкающей братии, статуей застыв с поднятым в верх холодным оружием. Да уж, красивый ритуал был загублен. Вся великолепие таинства псу под хвост, и именно в прямом смысле этого слова. Через некоторое время местные хвостатые сторожа чуть угомонились, не унюхав в странной статуе за околицей никакой конкретной опасности. Шарить по закромах местных поселян рыцарь, явно, не собирался. Так что глотку рвать особой причины, вроде как, и не было. Статуя вновь ожила, и снова собралась вогнать свой чёрный меч в землю. Ритуал нужно было закончить. Или зря он сбивал ногами звёзды? Не хватало, чтобы какие-то местные визгливые создания испортили ему удовольствие окончательно захватить власть и стать чёрным Владыкой Вселенной.

А стать этим самым владыкой рыцарь мечтал, можно сказать, с детства. Вот только на
свет появился, так сразу же и начал мечтать, даже прежде чем начал ходить и непонятные нам с вами слова выговаривать. А почему бы и нет? Всё у него для захвата власти над мирами было. Отец — маг-учёный, да и мама тоже себя не на помойке нашла — ведьма первой категории, правда с захолустной звезды, зато красавица, каких свет не видывал. И хорошо, что не видывал, а то бы заикой остался. Красота — это явление очень даже субъективное. Кому-то и корова очаровашка, а кто-то — волшебным цветком брезгует, считая его гадким. В общем, цель себе рыцарь давно поставил. А, как говорится, было бы желание, — остальное приложится. Вот и приложилось. И сила, и могущество, и магии столько, что уже в нём не вмещается — расплёскивается. Звёзды
падали в его объятия одна за другой. Вот только этот мирок и остался. Совсем затрапезный, честно говоря, мирок. Но обойти его никак не получалось. В нём сердце Вселенной. Его нужно было покорить обязательно. Никогда бы не подумал он, что у Вселенной есть сердце, да ещё такое крошечное, у самого края её пристроившиеся. Оно словно само в руки прыгает, только не поленись подобрать. Ещё миг и мечта сбудется. Рыцарь почти счастливо выдохнул. Забавно это — быть Богом. Несокрушимым, непобедимым, всевластным творцом. Правда пока ему приходилось быть разрушителем. А творить он ещё не научился, повода как-то не было.

Меч уже почти коснулся остриём тёмной поверхности последней, неподвластной ему планеты, как резкий звук снова заставил рыцаря замереть. Кстати, не подумайте, что он был пуглив, как заяц, и беспомощен. Вообще-то, будущий властелин мог одним движением мизинца разложить эту противную планетку на атомы. Но тут был один нюанс. Сердце Вселенной не должно погибнуть, иначе владеть ему станет нечем. И специальный ритуал, способствующий захвату этого органа, необходимо было провести в тишине и, желательно, без свидетелей. Только сегодня гадкая, капризная тётка Удача повернулась к рыцарю своим толстым задом. У рыцаря даже закралось подозрение, что над ним просто издеваются. Нет, чтобы спать, не мешая творить зло тому, кто без него просто жить не может. Нигде нет покоя, ни под одной луной! Вот и здесь тоже самое. Сначала шавки облаяли, потом местные забулдыги откуда-то вылезли, и с громогласным театральным шёпотом:
— Кум! Ты тут чи не тут?! — шатаясь, поковыляли с сторону кипящего от ярости рыцаря.

А время-то поджимало. Времени-то совсем почти не осталось. Как только солнце выползет из-за горизонта, захват Вселенной можно благополучно заканчивать, и ползти жаловаться на потраченное зря время мамочке с папочкой. Конечно, можно было бы шарахнуть по местным нарушителям спокойствия парочкой молний, припрятанных в рукаве на всякий пожарный. Но для этого нужно пошевелить рукой, а двигать меч нельзя было ни в коем случае. Слова были произнесены, меч занесён, оставалось только ударить. Да не просто ударить, а вложив в удар всю свою магическую силу. Только как тут можно сосредоточиться, когда тебе на ухо орут пьяными голосами:
— Мужик, ты хто?! Слухай, а трэтим будэш? Нам для кумпании трэтёго не хватае!
— И чого ты лупаешь? Гарна горилка — не сумнивайся! Пив ночи ждав, покы жинка засне, шоб биленьку знайты!

Нервы у рыцаря всё же не выдержали. В отличие от одежды, они железными не были. Он злобно рыкнул, и даже зашипел по-змеиному. Наивный! Кто же так народ пугает? Руки держать тяжеленный меч неподвижно уже явно устали. Его единственный шанс — стать божеством местной Вселенной, таял просто на глазах. Впервые рыцарь ощутил некое непривычное чувство, что-то сродни отчаянию. Смысл его жизни тихо летел в тартарары. А виновники этой катастрофы — парочка не совсем трезвых, низкорослых, пузатеньких аборигена, — медленно обходили рычащую статую, поглаживая длинные усы, и почёсывая коротко стриженные русые затылки.
— Слухай, Мыколо! Шо-то это мужик мине разонравився! — заявил тот, у которого под мышкой была зажата здоровенная бутыль, с плещущейся в ней мутной жидкостью.
— Ага, чудный дядько, ей Богу! — согласился с ним его приятель. — Видро на голову чогось натяг. Вчора перебрав, так тепер так голова болыть? Чи шо?
— А ще вин рыкае, як тая собака и шипыть, як моя Галя, колы злыться. — Тот, что с бутылью неодобрительно покивал головой.
— Так ты кум налый парубку, — то може вин ще и говорыты вмие! — второй был явно
чувствительнее товарища.
— А чого вин у мене в огороди копае? — Куму угощения было видно жаль, поэтому он придирался по мелочам. — Тут уже давно все перекопано. Нет же, прийшов и рыеться!

Тут луч солнца выскочил из-за тучки, и, смеясь, оплёл Чёрного рыцаря. С глухим стоном он выпустил свой меч из занемевших рук, и обессилено рухнул следом за ним на землю. Жизнь была кончена! Вселенная вздохнула с облегчением, освобождаясь от его тёмной магии. Местные мужички, охая, забегали вокруг поверженного, суетливо подсовывая ему под нос дурно пахнущий напиток. Рыцарь закрыл глаза, и сделал глоток. Жар местной отравы тут же узлом завязал внутренности. А потом пришло облегчение и свобода. Свобода от мечты, столько времени его угнетающей.
— Бидный! — сочувственно проорал один из кумовей.
— Да, совсем плохенький, хоча и здоровый, як бык! — согласился с ним другой.

-» Судьба,» — покорно подумал рыцарь, стягивая с головы шлем, и уже добровольно и
основательно прикладываясь к бутылке нежданных приятелей. Магии в нём больше не осталось, вся была выжжена солнцем, коварно подмигивающим ему с восхода. Даже домой вернуться не было никакой возможности.
— » Родители будут волноваться», — мелькнула равнодушная мысль в быстро мутнеющем
сознании. Сердце Вселенной вдруг стало его домом, и он этому даже почему-то не огорчился. Может просто не успел осознать этот факт? Сознание очень быстро убегало, не позволяя своему хозяину догнать себя, усмирить, и отправить на место.

— Молодець! — похвалил его владелец бутыли. — Наш парубок! Горилку пье, як воду, и даже не крывыться!
— Мы его ще и разговаривать навчимо! — радостно покивал головой его кум. — А щё говорють, шо друзяки на дороге не валяються. А наш валяеться. Ну, прям судьба.

Спорить с судьбой никто не собирался. Попробовал — не получилось. Теперь рыцарь отдыхал. Уж очень это было утомительное дело — судьбу переиначивать. В этот момент на околицу вышла невысокая, пышная, темноволосая женщина.
— О, моя Галя прыскала, — грустно сообщил уже порядком расслабленному рыцарю Мыкола.
Женщина строго погрозила приятелям пальчиком.
— Шо, всё пьете, извергы! А-ну, марш закусывать!
Дружной компанией новоиспечённые друзья последовали за решительной женщиной, предвкушая вкусный завтрак. Рыцарь вдруг понял, что жизнь в общем-то не такая плохая штука, как ему казалось раньше. И чтобы понять это совсем не обязательно было захватывать Вселенную.

Копилка счастливых мгновений

28.08.2012

счастье
1. Майский дождь.

Она бежала по лужам, звонко смеясь от переполняющего душу счастья. Длинные светлые волосы мокрыми прядями обрамляли смуглое скуластое лицо. Голубые глаза сияли. На пушистых ресницах повисли слезинки дождя. Короткий белый сарафан был таким же мокрым, как и её кудри. Тонкая ткань прилипла к коже, подчёркивая стройность фигуры. Белые босоножки она держала в руке, шлёпая босиком по тёплому мокрому асфальту. Солнце слепило глаза, заставляя жмуриться, а нежный майский дождик робко ласкал чуть загорелые плечи. Радуга, словно наброшенный на небо волшебный шарф, висела над головой.
Она радовалась этой прогулке, боясь упустить хотя бы часть удивительных чувств, бурлящих в юной душе. Сказочная мелодия звучала в ней громко и нежно, заставляя кружиться под дождём. Слова появлялись сами собой, складываясь в строчки. Она мысленно перебирала их, словно незримые жемчужины, и сплетала в узоры с помощью своей фантазии. Когда вдали показался родной дом, песня уже сложилась будто сама собой. Она без смущения запела её во весь голос, пугая нахохлившихся мокрых воробушков, вспархивающих прямо из-под ног. Случайные, такие же, как и она, промокшие прохожие невольно начинали улыбаться, увидев это счастливое юное создание, услышав её незатейливую песню, песню, рождённую дождём, солнцем и радугой. И не было в ту минуту ничего, что могло бы разрушить это мгновение её счастья. Она щедро делилась им с каждым встречным, наполняя сердца светлой радостью.
— Смешная девчонка, — улыбались ей вслед люди, чувствуя, как тепло становится на душе.
Когда совсем вымокшая она вбежала в свою комнату, то прежде всего бросилась к своей тетрадке. Мокрой рукой схватила карандаш и быстро записала строчки, которые подарил ей дождь:
— А дождь идёт,
Стучит в окошко…
Промокла я,
Дрожу, как кошка,
Та, что ждала меня полдня…

А дождь идёт,
Спешит куда-то.
Бежит, хохочет ребятня…
Дождю смешна моя досада,
Он ждёт улыбки от меня…

А дождь идёт,
Стучит по лужам,
Чечётки выбивая дробь…
Сердита я, но он мне нужен,
Пусть скажет грусти моей: «Стоп!»

А дождь идёт,
Он с ветром дружен,
Меня закружит влажный вихрь…
Быть может, он судьбой мне сужен,
Диктует сам вот этот стих…

А дождь идёт,
Я с ним на «ты»,
Его я знаю с малолетства…
В нём есть знакомые черты:
Улыбки дерзкое кокетство…

А дождь идёт,
Нет больше сил
Грустить и хмуриться без смысла…
Ведь он давно меня простил, —
Его я капелькой зависла…

Крупные капли падали с мокрых волос на белые страницы, словно дождик пришёл к ней домой и с интересом заглядывал через плечо.
— Что там у тебя? — с улыбкой спросила мама, любуясь красавицей дочкой.
— Копилка счастливых мгновений, — важно ответила она, с удовлетворённым вздохом захлопывая свою волшебную тетрадь.

2. Танцы на крыше.
Она спала и видела сказочные сны, ведь в юности они всегда сказочные. Феи и русалки, рыцари на белых конях и огнедышащие драконы – всё переплелось в её видениях. Она видела себя могущественной волшебницей, которой подчинялись птицы и звери. Она сражалась со злым чародеем и уже почти победила его, когда чудесный сон был прерван. Кто-то со смехом прикоснулся к лицу. Любимая подружка коварно щекотала её маленьким букетиком душистых подснежников. Рыжик всегда знала, чем можно её подкупить. Сон растаял в мгновение ока. Разве могло быть что-то более волшебное, чем нежно-голубые цветы, ещё не растерявшие запах леса.
— Вставай, соня, — улыбнулась ей Рыжик. – Солнце проспишь.
Ба! Она и забыла о том, что они договаривались встречать сегодня рассвет. Быстро вскочив, натянув на себя джинсовые шорты и голубую футболку, она плеснула в лицо холодной водой, чтобы глаза окончательно открылись.
— Побежали! Может, ещё успеем.
— Конечно, успеем, — заверила её Рыжик, ставя букет в стакан с водой.
За считанные минуты они поднялись на десятый этаж, а потом тихо прокрались на крышу их высотного дома. Солнце только показалось из-за горизонта. Она счастливо засмеялась:
— Привет, Светило! – крикнула во весь голос. Солнце дружески подмигнуло ей новорождённым лучиком.
— Что, мечта сбылась? — хихикнула Рыжик.
— Здорово! – ответила она, счастливо улыбаясь. – Спасибо, что разбудила, а то бы я опять проспала.
Солнце медленно лениво выползало из-за края земли, неуклонно взбираясь на небо.
— Да, красотень! – умиротворённо вздохнула подруга.
— Давай ему гимн споём? – с энтузиазмом предложила она.
— Не надо, — со смехом замахала руками Рыжик. – Ты сейчас весь дом разбудишь.
— А нечего спать, солнце-то уже стало, — весело отмахнулась она и закружилась, напевая.
Две юные девчонки танцевали на крыше дома в лучах восходящего солнца, а оно с завистью глядело на них, радуясь мгновению их счастья.

3. Нелюбимое лето.

Она никогда не любила лето. Весна – вот когда душа её оживала, просыпаясь от зимней спячки вместе с пробуждающейся вокруг природой. А жаркое солнце лета словно высушивало её изнутри, выжигало желания, остужало порывы души. Именно поэтому она предпочитала летом прятаться в тени с книжкой в руках, убегая от действительности в мир сказок и фантазий. Но в этот раз Рыжик была неумолима.
— Нас ждут цветущие луга, бесконечное небо и прохлада реки, — искушала подруга летними радостями.
— Ага, — хмурилась она. – А также духота, комары и солнечный удар.
— Ты же любишь лес! -. достала Рыжик из рукава свой последний козырь.
Да, лес она любила. Тут крыть было нечем. И чтобы побродить по уютным тропинкам, ощутить аромат елей, прикоснуться к белоснежным берёзкам, она согласилась три часа трястись в переполненном душном автобусе.
Лесная поляна была вся усыпана цветами. Девушкам показалось на мгновение, что они попали в сказку. На целый день они превратились в лесных мавок, украсив себя коронами, сплетёнными из цветов и листьев. Сладкая лесная земляника утолила голод, а ручей с прозрачной, холодной водой – жажду.
— Это волшебство, правда?! – словно в забытьи всё повторяла она, совсем позабыв про свою ненависть к лету. Этот летний день стал её весной, снова расшевелив душу. Она бессмысленно блуждала по сказке, не желая возвращаться к скучной, душной реальности. Лесная небольшая речка поманила к себе прохладой и покоем. Прекрасные лилии вмиг превратили их в русалок, счастливо смеющихся среди прозрачных вод.
— Вот бы этот день не заканчивался никогда, — вздохнула она, наблюдая, как солнце стало собираться на боковую.
— Будет другой день, может, ещё лучше, — благоразумно заметила Рыжик.
— Но он станет совсем иным. Ничего не повторяется, — грустно улыбнулась она и поплыла на другой берег реки за особенно красивым цветком. Внезапная боль пронзила ногу. Она с ужасом почувствовала, что тонет. От испуга совсем растерялась и стала беспорядочно барахтаться в воде. Рыжик что-то кричала ей с берега, но она никак не могла разобрать её слов. Совершенно выбившись из сил, в отчаянии попыталась коснуться пальцами ног дна и вдруг прочно стала на землю. Воды в этом месте оказалось ей по пояс. Она чуть не утонула в луже!
— Я же кричала тебе, что здесь мелко, — смеясь, проговорила подруга.
— Очень смешно, — ворчливо заметила она, потирая оцарапанную о корягу ногу. Потом не удержалась и тоже расхохоталась во весь голос. Лес чуть насмешливо зашумел, явно подтрунивая над ней.
На опушке они встретили закат. Казалось, ничего прекраснее больше не было на земле. Ночь их застала ещё в лесу. Тёплая летняя ночь, наполненная звёздами и птичьим щебетом. А потом знакомые ребята пригласили их к костру и угостили свежеиспечённой картошкой. Полночи они все вместе искали цветок папоротника, прыгали через огонь и по очереди играли на старенькой расстроенной гитаре, встречая просыпающееся солнце. Сероглазый парень пел ей про маленького гномика, а она шептала ему на ухо стихи, подслушанные в ту ночь в шелесте листвы:

— Я не маленький гном, ты ошибся, наверное.
Эту песню напрасно поэт написал.
Только вот не пойму: отчего всё же верую
В этот сказочный бред, как в начало начал.

Я не маленький гном, я лишь странная странница,
И по жизни бреду без путей и дорог.
Знаю, мало кому моя странность понравится —
Этот мир к непонятному часто так строг.

Я не маленький гном, но мне очень хотелось
Убежать в его лес, в его старенький дом.
Я его колпачок с бубенцами одену —
Не хочу расставаться со сказочным сном.

Вскоре волшебная тетрадка пополнилась ещё одной записью – в её копилке появилось ещё одно счастливое мгновение, которое она так боялась забыть. Ведь тогда она ещё не знала, что счастье не забывается никогда.

4. Русалка.

Море – оно было таким синим и искристым, как её глаза. Она целыми днями плескалась в его тёплых волнах, не желая расставаться с их ласковыми объятьями.
— Русалка, — кричали друзья, не в силах выманить её на берег.
— Ага, — улыбалась она в ответ. – Я — русалка!
Золотистый песок был настолько горяч, что обжигал кожу, но море спасало от солнца. Оно звало её, не хотело отпускать свою добровольную пленницу. Время остановилось. Весь мир вокруг растворился в жарком мареве. Она видела, ощущала только море вокруг и голубое небо над головой. И лишь, когда солнце исчезало за горизонтом, уступая место сестрице луне, она выходила из воды, словно Афродита, рождённая в пене морской. Друзья встречали её у костра, угощая душистой ухой. Молодое вино горячило кровь. А звуки гитары будили в душе щемящее чувство счастья, которое кружило голову и лишало покоя. Луна подмигивала ей, как лучшей подруге, а звёзды падали на ладонь, обещая исполнить желания. Танцы на песке, прогулки по пляжу, тихое признание в вечной любви – всё это было крупицами счастья, из которого состояла это её счастливое мгновение.
Они бежали по берегу, смеясь от переполняющих сердца чувств, мечтая, чтобы эта ночь не заканчивалась никогда.
— Не убегай, русалочка, — умолял он. – Я боюсь, что ты умчишься по лунной дорожке, и я не смогу отыскать тебя среди звёзд.
— Я стану девой морскою, растаю в пенном прибое, — дразнила она его, напевая, и подлизы волны щекотали им пятки.
А потом он пел ей серенады до самого рассвета, заглядывая в лучистые глаза цвета неба. Она тихо повторяла мелодичные строчки и верила в бесконечность счастья.

Спустилась ночь! Но что с тобой? Что ты без устали бормочешь?
В корзинку звёзды собирать пойдём со мною? Ты не хочешь!
Сама пойду в ночной тиши, меня там море приласкает.
А ты сиди, сонет пиши о том, о чём луна вздыхает.

Я поболтать хочу с волной, она резвится и играет.
А ты сюжет возьми иной: о том, что осень обещает.
Она капризна и прекрасна в своей таинственной печали!
Жаль, ты стараешься напрасно — всё до тебя давно сказали.

Да, ты вложил в сонеты эти свои вопросы и ответы,
И у костра, прощаясь с летом, они, возможно, будут спеты.
Вновь отыщу я шум прибоя, тоску луны ранней весною,
Надежды осени печальной в песне, написанной тобою.

В её копилку упало ещё одно мгновение, хранящее в себе шум волн, свет луны и солёный вкус поцелуя на морском берегу.

5. Снежный вальс.

Она стояла на перроне, провожая взглядом уходящий поезд. Снег пушистыми хлопьями падал на рассыпанные по плечам волосы. Он уехал навсегда из их города, из её жизни, а в душе поселилась светлая грусть расставания. Они больше не увидятся никогда. Она смирилась с утратой, не позволяя непрошеным слезинкам упасть с ресниц. Грустно улыбнулась, выполняя его последнюю просьбу, — он так любил её улыбку. Невольно засмотрелась на танец снежинок, которые вальсировали вокруг в свете фонарей. Торопиться домой не хотелось. Прогулка зимним вечером показалась хорошей идеей. Сняв перчатку, подставила ладонь под падающий снег. Снежинки казались звёздочками. Они ложились на ладошку, такие красивые и нежные, но тут же таяли, спадая на землю капельками воды.
— Загадать бы желание, — подумала она с грустной улыбкой. – Жаль, что снежинки не звёзды.
Слишком много расставаний, слишком много печали. А ей хотелось всего лишь искорку счастье.
Задумавшись, она не заметила случайного прохожего и столкнулась с ним.
— Привет, — весело сказал неизвестный, подмигивая из-под пушистой шапки, надвинутой на самые глаза. – Гуляем?
Она лишь неопределённо пожала плечами. Уже было достаточно темно, и она не могла разглядеть своего собеседника.
— Нам по пути, — заверил он её. – А вместе гулять веселее.
Он заметил её грусть и всю дорогу рассказывал смешные истории, пытаясь вызвать улыбку на печальном лице незнакомки. Упрямый парень добился своего. Уже через несколько минут она заразительно смеялась, забывая о своей тоске. Только оказавшись дома, она сообразила, что так и не узнала имени своего спутника. Они просто забыли познакомиться. Он появился, как будто ниоткуда, согрел её сердце своим теплом и исчез, растаяв, словно призрак в темноте зимнего вечера. И только снежный вальс остался в её воспоминаниях, да тепло, которым незнакомец с ней щедро поделился.
Она присела к столу и записала в тетради закравшиеся в сердце строчки, которые ей нашептали вальсирующие снежинки. Ей было одновременно и грустно, и спокойно. Грусть эта казалось светлой. Не было в ней ни горечи, ни боли, лишь умиротворённый покой, пушистой снежной шалью обнимающий душу. Вспомнив этот зимний вечер, она назвала его мгновением грустного счастья, которое без колебаний положила в свою копилку счастливых моментов.

6. Соловьиная песня.

Снова весна закружила её, разбудив неугомонное сердце. Она словно напоила её живительным нектаром, возвращая к жизни. Она подарила новую встречу.
Нет ничего прекраснее, чем вишнёвый сад в лунную ночь. Под сенью деревьев, укрывающих их от чужих глаз они целовались, забыв обо всём на свете. Их сердца стучали так громко, что, казалось, заглушали соловьиные трели. Пернатый певец был уязвлён равнодушием парочки, совсем не замечающей его стараний. Но он не сдавался и пел всё громче, упрямо врываясь в сознание увлечённых друг другом молодых людей.
— Соловей! Как красиво поёт! — наконец заметила она голосистого певца и оценила по достоинству.
Светловолосый парень тоже заслушался, словно пытаясь разобрать слова птичьей песни.
— Подожди здесь минутку, — шепнул он ей на ухо и исчез в темноте.
— Сбежал, — пожаловалась она соловью. – А говорил, что любит.
Но через несколько минут он вернулся с веточкой ландыша в руках.
— Сюрприз, — улыбнулся ей, вручая свой душистый подарок.
— Это тебе соловей подсказал? – спросила она с улыбкой.
— Ага, — не стал спорить он. – Эта птица знает, как понравиться девушке. Ты даже обо мне забыла, так заслушалась.
— Конечно, — тихо рассмеялась она, — ведь он поёт нам свои серенады о любви.

Они гуляли тогда всю ночь напролёт, упиваясь счастьем, которое подарила им волшебница весна.
— Остановись, мгновенье! – кричали они, забывая о том, что всё проходит.
Закончилась ночь, упорхнула весна, улыбнувшись им на прощанье, растаяла призрачной дымкой юная влюблённость. Но мгновение счастья и трель соловья навсегда сохранились в её заветной копилке.

Моё сердце искрилось, пылало,
Но наша звезда догорала,
Та звезда, что слезинкой счастья
С неба на землю упала.

Твои губы и страсти дыханье
Обжигали мне сердце и душу,
Невесомое состояние…
И сверчки зазвенели глуше.

И тогда среди звёздной пустыни
Ты сорвал мне цветок белоснежный…
Та любовь, позабытая ныне,
Тихой грустью мне сердце нежит.

Но мгновения счастья уходят,
Угасают, как звёзды, желанья,
И любовь беспризорницей бродит
По печальным дорогам прощанья.

***
Она бережно хранила счастливые моменты, не забывая складывать их в свою копилку. Иногда, когда жизни была с ней неласковой, а счастье ускользало сквозь пальцы, как песок на морском пляже, как вода в лесном ручье, как растаявшие снежинки на ладони, она открывала заветную тетрадь и снова окуналась в позабытое счастье. Она перебирала сложенные в копилку осколки счастья, давние воспоминания, словно драгоценные жемчужины, улыбаясь вновь нахлынувшим чувствам. Эта копилка никогда не позволяет ей забыть, что жизнь состоит именно из таких моментов, а прочая суета лишь связывает их между собой. Её волшебная копилка и теперь с ней, всё ещё ожидает новые счастливые мгновенья, которые обязательно подарит ей жизнь.

История о поиске души. Юмористическая мистика.

24.04.2012

под дождём1

1. Встреча с Тенью.

Ко мне в окно залезла Тень,
Ей шляться в сумраке не лень.
Устала я и спать хочу,
Ей рожи корча, зло ворчу:
— «Иди своей дорогой «в пень»,
Давно уже прилёг спать день.»

Она же поболтать не прочь :
— «Смотри, какая нынче ночь.
Чего залезла под подушку?
Я тут взяла с собой «чекушку».
Давай расслабимся слегка,
Сыграем что ли в «дурака».

— «Я не «алкашка», не игрок,
Не вешай на меня порок.»
Ну может разве в «подкидного»
Сыграю раз. А что такого?
Но пить не стану просто так,
Без тостОв и натощак.

До утра сидели с Тенью,
Шулера хвалясь уменьем.
Тень азартной оказалась,
До утра со мной осталась.
Обыграв меня не раз,
Смылась подлая под джаз.

Сон пропал, усталость тоже,
Чем-то с Тенью мы похожи.
Вечером её дождусь,
Отыграюсь и напьюсь.
Пусть приходит без причины.
Интересно, Тень мужчина?

2. Пробуждение моей души от зимней спячки.

— Пора с этим кончать! — проговорила я, решительно разрывая темноту громогласным писком. Впрочем, громогласность получилась так себе, да и писк не особо удался. Даже мой давнишний квартирант Комар Комарович, притаившийся в уголке у потолка, захихикал надо мной, пожалуй, громче. Но я дамочка решительная и на всяких насмешников внимания не обращающая. Поэтому упрямо продолжила борьбу с собой, резко откинув одеяло и сев в кровати. Стало холодно. Ноги сами поискали тапочки и, как обычно, не нашли. Мысленно плюнув на тапки, обняла подушку, словно любимую подругу, и задумалась о дальнейшей стратегии и тактике борьбы. Нежные подушечные объятья не согревали, да и борьба назревала не шуточная. Мысль о том, чтобы поднять руки, быстро сдаться на милость победителю, и нырнуть под спасительное одеяло, становилась всё соблазнительнее. Только моё ослиное упрямство и уверенность в том, что «так продолжаться больше не может», не позволяло вернуть своё скукоженное тело в горизонтальное положение.

Вот уже несколько месяцев я была мертва. Оправдание я себе состряпала в лучших традициях медвежьего народа, и берлогу подготовила с комфортом. «Зима!»- оправдала я своё малодушие, честно глядя в глаза, насмешливо сверлящие меня из зеркала. В общем, не долго мудрствуя я суетливо спёрла клок тумана, собрала всю паутину в доме, за что пауки угрожали расправой. И с блаженством, предвкушая небытие, расположилась в темноте, укутавшись пустотой, включив одиночество, отдавшись безмолвию. Умерла, можно сказать, со знаком качества, и придраться будто бы не к чему. Тело настроила в режиме автопилота, задав ему программу необходимых действий. Тело вроде бы не подводило, работало, как часы, и тоже особо не утруждалось. Кормилось, не забывая впихнуть чего-нибудь в вечно голодных гаврошей. Мылось, дабы избежать дискомфорта, и периодически чистило окружающую среду с той же целью. Но в основном оно валялось, желательно укутавшись в что-нибудь большое и тёплое. Душа находилась в благословенной спячке, удалившись ненавязчивой походочкой от износившегося сосуда. Мозг при этом тоже явно отсутствовал, оставив себе в заместителях рефлексы. Они, кстати, неплохо справлялись, обеспечивая общение моей телесной оболочки с окружающей действительностью, порой даже весьма продуктивное. На зимние праздники тело, как положено по-традиции, напилось, а после праздников естественно болело от возлияний, оглашая помещение сдержанными стонами. В общем, умерла я основательно. Думается, многие так же удобно устраиваются от появления на этот свет до полного исчезновения из него же. Тихо, удобно и мухи не кусают.

Только я всё же, что-то не учла. Видимо, одна из извилин в этом теле завалялась и, подозреваю, именно та, что отвечает за память. И стала она меня беспокоить. Вначале изредка, а со временем всё сильнее. Нет-нет, да и напомнит, как порой весело бывало быть живой. К тому же, от людей как ни прячься, прикинувшись невидимкою, а они всё равно замечают. А некоторые так просто беспардонно стучатся и из спячки благословенной выдёргивают, на извилину памяти беспощадно давят, потому как до других чувств, основательно мною упакованных, у пауков потыренной паутиной, не достучаться. Подруга Ева всё больше играми завлекает, будто бы и не выросли мы с нею из возраста песочницы. Волк Советник в письмах о фляге с чудодейственным живительным нектаром напоминает, да о днях былых сражений. Как тут в память о былом нос из под одеяла не высунуть хоть на минуточку. Я, конечно, хнычу в ответ, типа, «умерла так умерла», только покоя всё больше лишаюсь. Миражи вновь преследовать начинают, будто и нет одиночества в пустыне души моей, в той которой она обозначает себя заплутавшей. Потому как бродит в этой пустынной душе и встречается порой воинственная белобрысая подруга, соблазняющая сражениями. Или заглядывает в неё же хитрый Советник в шапке в виде волчьей головы с обвисшим ухом и флягой под мышкой. И уже не убежать мне от тех миражей, да видений. Скучно быть мёртвой. И приходит осознание, что «жить хочу». Вот только крылья куда-то запропастились. Придётся вылезать из берлоги и отправляться на поиски собственной души, умыкнувшей мои крылышки. А тут ещё пятки замёрзли, а из вооружения всего лишь одна извилина на всю голову. Глянула в зеркало. Из него на меня глаза Веткины глядят, насмешливо подмигивая, на пустую голову намекая. Взяла и им язык показала. Пусть не зазнаются. Я и с одной извилиной в «поле воин»!

Осталось лишь определится, в каком направлении начать поиски. Прямо в стену двинуть, или направо, в тень. Можно, конечно, налево, по лунному лучу, но туда без крыльев лучше не соваться, как бы голову с непривычки не «посеять». А то тогда совсем тяжко придётся, ведь извилина именно в голове расположена, а лишаться последнего вооружения уже почему-то не хочется. Можно молодость вспомнить и на метле сигануть, но метлы у меня, к сожалению, нет — запропастилась куда-то. А швабра совсем уж хлипкая, боюсь не справиться с управлением. Таким образом, как бы не был соблазнителен лунный свет, как спутник мёртвой путешественницы, дабы избежать головопотери, придётся удовольствоваться тенью. В стену тыкаться я тоже не решусь. Не известно кто из этой стены мне навстречу выползет. Вдруг ещё какой-нибудь покойник решит за жизнью в путь отправиться. Ещё стукнемся лбами так, что искры замучаемся собирать. Да и пожароопасную ситуацию провоцировать не хочется, потому как за стенкой мои гавроши мирно сопят и о неожиданном желании своей сумасшедшей мамаши: «снова ожить», даже и не подозревают. Вот для них сюрприз будет! Они ведь надеялись, что старушка, наконец, успокоилась и по мирам прыгать перестала. Только горбатого, а в моём случае крылатую, наверное лишь могила исправит, да и то ещё не факт.

Итак, решено, иду через тень. Тем более, что мы подруги давние. Как то пару раз в картишки перекинулись и «чекушечку» раздавили. Я ей, помнится, продула с десяток щелбанов. Ну. так дело давнее, может должок и не упомнит. Только до сих пор меня терзают смутные сомненья. Осталось не выясненным одно обстоятельство. Тень — это дама была или кавалер? Если последнее, то неудобно окажется, что я босая. Тапки, заразы, так и не нашлись. Ах, была не была! Уж очень снова пожить охота. А то мёртвой со скуки сдохнуть можно. Смотрите-ка, а извилина-то работает, ещё не заржавела, даже каламбуры выдаёт. В общем, пора собираться. Тапки так и не нашла, зато подушку прихвачу, всё веселее. Будет с кем поболтать на досуге. Ещё бы одеяло не помешало, но уж больно громоздок багаж. Ладно, сойдёт и так. У меня пижамка тёплая, в цветочек, весёленькая такая. В ней не стыдно и в путь за душой отправляться, и тело не замёрзнет. Теперь, главное, тень отыскать. Можно, конечно, свечу зажечь. Но что той тени от свечи! Даже мне худосочной не протиснуться. Придётся камин разжигать. Что же, если жить захочешь, то ещё и не так расстараешься. Ага,самое главное чуть не забыла. Бокальчик глинтвейна на дорожку, ну и для храбрости, конечно. Не каждый день по теням за душой приходиться шастать. А она у меня не простая, а крылатая. Чувствую набегаюсь я ещё за ней следом. Ну, когда догоню, уж чмокну, на шее повисну и ногами от счастья задрыгаю.

3.Путешествие в тень.

— Ну, это попала, так попала! — проблеяла я, в очередной раз шарахаясь от расплывчатого местного жителя тени. Дымчатые щупальца неопознанного мною субъекта с маниакальной настойчивостью тянулись к моему босоногому тельцу. То ли оно меня пощупать желало, то ли придушить радушно. Проверять как-то не хотелось. Вяло отмахиваясь, прихваченной в качестве компаньонки, подушкой от нежданного мракообразного кавалера я, что называется, упорно «делала ноги», аж голые пятки сверкали.

А как всё благопристойно начиналось! И чего, скажите пожалуйста, мне дома под одеялом не сиделось. Крылья мне, видите ли, срочно понадобились, что бы между звёзд полетать, взбодриться-развеяться. Душа ни с того, ни с сего вдруг потребовалась, сбежавшая от слегка придурошной хозяйки и крылья мои утащившая. А то, что в голове извилин не хватает, я как-то не учла. Вот теперь и бедствую на призрачных теневых дорогах босая да убогая, подушкой от страхолюдных ухажёров отбрыкиваясь, потому как разумных слов они явно не понимают, а известные всему миру подходящие к случаю жесты игнорируют. К тому же ещё хватило ума вырядиться в пижамку цветастую. Ещё бы губы накрасила для полного параду. Местные жители просто проходу не дают, словно мухи на мёд, на меня слетаются и с непонятными поползновениями липнут. Знала бы, так не подушкой вооружилась, а чем-нибудь более существенным. Полотенцем, например, или веником.

А ведь догадывалась, что без приключений не обойдётся. Остатками разума чувствовала. По теням шляться — это вам не к бабке на блины ездить. Да, что теперь-то руками махать. Впрочем, последние пару часов именно этим и занимаюсь. Дрыгаюсь, как эпилептик со стажем, пугаясь каждого встречного-поперечного. Так и заикой стать не долго. Тогда уж точно только с местными джигитами якшаться придётся, потому как настоящие человеческие принцы разбегутся, дружно в кулачок хихикая от такой-то экзотики в моём заикающемся, украшенном нервным тиком, лице. А в начале пути-то храбрилась, грозилась всех плевками зашибить. Хорошо, что свидетелями моей грозности были только дремлющий кот, да пылающий камин, создающий необходимую мне в тот момент тень, в которую я так необдуманно нырнула вниз головою, словно в прорубь. Ушиблась, конечно, порядочно. Шишка на пол головы сверкает теперь всеми цветами радуги. Знатное такое украшение, заместо диадемы будет или короны. Ага, понятно теперь почему местные так ко мне упрямо цепляются. Решили, наверное, что я на их престол покушаюсь, а может, хотят избрать меня правительницей теней. Или приглянулась я им до жути, вся такая нарядная, с шишкой а-ля корона на башке. Такое предложение могло бы мне и польстить. Королевной я уже бывала, так что меня этим титулом не застращать. Это же не лаптем щи хлебать. Только не досуг мне здесь прохлаждаться. Скорее бы уж свою затерявшуюся крылатую душу отыскать. Летать ведь охота. Ну, не рождена я ползать, особенно в этой теневой серости. Пыльно тут и мрачновато как-то. От этой мрачности уже ни один зуб на зуб не попадает. Я не трусиха вовсе. Боюсь вот только до дрожи в коленках. Главное, по возвращении об этом коту с камином не проболтаться. Засмеют и глазом мигнуть не успею. Злые они, к хозяйке без всякого уважения относятся. Хоть бы наябедничать на них кому-нибудь, и то легче бы стало.

Самым неприятным здесь оказалось то, что народу вокруг много, а поговорить не с кем. Я уже молчу о том, чтобы о наболевшем по душам пошептаться. Об этом и с подушкой можно. Ей не привыкать. Однажды как-то волк для общения подвернулся. Не успела я набрать обороты, как смылся подлец, поджав хвост, даже не дожидаясь набежавшей было первой слезы. А я ему так верила, душу можно сказать на распашку пыталась открыть. Все они такие, эти мужские особи. Чуть женщина доберётся до их жилетки со своими соплями, так сразу в кусты. И никакими силами не догонишь, сколько не пытайся, никакими пряниками не подманишь, словно в пространстве испаряются. А жители тени так просто оскорбительно молчаливые. Только глядят так жалостливо, кивают уродливыми рожами, да облизываются. Наверное губы, или что у них заместо губ, на ветру обветрились. Я уже о душе с ними заговаривать и не пытаюсь. Да и неудобно это набегу. Они ведь даже на элементарный вопрос:
— Куда ведёт эта дорога, граждане местные чудики? — ответить оказались неспособные.
Только угугукают, словно дети малые, и всё щупальца свои ко мне тянут. Может, конечно, они мамку свою во мне признали. Только я к сверхплановому материнству не расположена. У меня своих гаврошей хватает. И распылять нежности желеобразным существам я не намерена.

За очередным поворотом ждал меня нечаянный сюрприз. Посреди пыльной теневой дороги сидел дядька, странный какой-то. Я сначала обрадовалась. Надоели молчаливые однообразные местные.
— Ну, наконец-то , — подумалось мне, — будет с кем словом перемолвиться.
Но приглядевшись внимательнее к находке, я с грустью поняла, что душу в откровенном разговоре «за жизнь» отвести не удастся. Дядька был безголовый, в связи с этим вряд ли мог издавать членораздельные звуки.
— Да уж, этому и по агукать не удастся, — расстроилась я окончательно, попятившись с опаской.
Правда, чувство страха как-то незаметно притупилось за время пробежки. Видимо в тенях я уже успела подсознательно освоиться и почувствовать себя, ну почти, как дома. Даже местные пучеглазо-однотипные граждане показались вдруг вполне привычными. А их гугуканье было, в общем-то, довольно милым.

Дядька на дороге пошевелился и тут-таки обнаружилась его голова, удобно устроенная на коленках. Голова повернула в мою сторону усатую ехидную до безобразия морду, и рявкнула на меня без всякого уважения к уставшей путнице:
— Чего шляешься тут, лахудра лохматая?!
Такое обращение стало мне даже очень обидным. Лахудрой меня ещё никто не называл. Я сразу же огорчилась, а от этого ответила не совсем осмысленно:
— Сам дурак!
Нужно отдать дядьке должное. Он не рассердился, решив видимо, что я «с приветом», а на таких обычно не обижаются. Поэтому, утратив ко мне всяческий интерес, дядька равнодушно отвернул голову, буркнув мне недовольно:
— Проваливай от седова, а то в угол поставлю.
Наличие в тенях «угла» меня очень даже заинтересовало. Вдруг там моя заблудшая душа прикорнула, намаявшись бестелесною. Я с новой силой возжаждала воссоединения с беглянкой. Поэтому сразу же прицепилась к безголовому:
— Дяденька, а дяденька! Поставьте меня в этот угол поскорее.
Дядька, решив не связываться, только рукой махнул в нужном направлении. Куда я поспешно направилась со всей своей молчаливой свитой, не забывая помахивать подушкой, чтобы местные красавчики к моему телу сильно не прижимались. Видя моё отступление, безголовый отчего-то подобрел и кинул в след странный совет:
— Эй, придурошная! Ты только прямо не ходи. Я там уже был. Вообще ничего интересного.
Я от него нетерпеливо отмахнулась, но совет прихватила на всякий случай. Мало ли, может и удастся куда-нибудь пристроить.

Углом оказалась здоровенная каменюка, лежащая на перекрёстке теневых, не первой свежести, дорог.
— Да, прибраться бы в этих тенях не помешало,- вздохнулось мне, потому как новая пижамка в цветочек совсем уж запылилась. Скоро и сама стану серою, как привидение. И так уже местные за свою принимают, агукают всё любезней и доброжелательней. Не велика честь, конечно, но доброе «агу» и кошке приятно.

На странной этой каменюке обнаружилось, после тщательного её изучения, витиевато накорябаное послание.
— «Прямо пойдёшь — головы лишишься, направо пойдёшь, так от смеху помрёшь, а налево не ходи — нечего тебе там делать.»
Я поразмышляла и так, и этак. К «прямо» сразу же дядькин совет применила. Гляди же и пригодился всё-таки. Не люблю я как-то без головы находиться, я ведь с собой даже сумку не прихватила, а в руках башку таскать замучаюсь. Веселиться, тоже была не расположена в данный момент. Да и надоело мне направо ходить. Всю жизнь ведь только «направо», как порядочная. Пора, видимо, проверить, чего там такое «налево» делается, куда ходить не велено. К тому же не уважаю я всякие запреты. Не родилась ещё та каменюка, которая мне указывать будет.

В общем, определилась: налево, так налево. Тут я немного даже расслабилась. Хорошенькое местечко оказалось это «лево». Дорога почище прочих, между прочим, весело петляла, плавно превращаясь в лесную тропинку. Весёленькая такая тропка, украшенная кудрявыми кустиками. А в кустиках местная живность резвится, зазывно мне пищит, наверное познакомиться поближе хочет. Свита моя по этим самым кустам разбежалась. Устали бедные граждане за мной топать. А может, местность приветливая понравилась, так решили, наконец, на ней осесть. Начало оседлого образа жизни — это, насколько я помню, путь к цивилизации. Может даже разговаривать начнут. На обратном пути не забыть бы их навестить. Вдруг всё же удастся членораздельно пообщаться, а если не успеют за это время речью обзавестись, так тоже ничего. Помолчим душевно, знакомство вспомним.

Не заметила, как в тёмном лесу оказалась. Я деревья очень даже уважаю, но не в таком же количестве. Стоят мрачной стеной, как часовые на посту. Иди и догадывайся, чего такого ценного охраняют. К счастью, тропа вскоре привела к уютненькой полянке. А на ней два самых настоящих рыцаря сражаются, сверкающими латами позвякивая, мечами размахивая. Я сначала залюбовалась средневековой этой картиной. А после засмущалась своего неподходящего эпохе убранства. От недостатка ума неожиданно «Красной шапочкой» прикинулась. Шишка на голове к этому времени как раз краснеть и чесаться начала. Может, издалека на панамку похожей покажется. Смущённо, лёгким покашливанием попыталась привлечь внимание рыцарей к своей скромной персоне, но они к моему огромному огорчению игнорировали эти мои попытки пообщаться. Да и шум от схватки стоял изрядный. Прикидываться великосветской дамой мне быстро надоело, и я поднатужившись, пискляво проорала:
— А чего это вы тут такое делаете?! А?! — из-за некоторой моей растерянности данный вопрос, к сожалению, не характеризовал меня отмеченной ни особым умом, ни сообразительностью.
Рыцари ответили кратко, не прерывая свой турнир ни на мгновение:
— Топай от сюда дамочка, не мешай!

Да уж, вывод очевиден. В средние века уровень культуры общения оставлял желать лучшего. «Дамочкой» всё же быть было приятнее, чем лахудрой. Что же, каменюка с каракулями не соврала, делать мне здесь, действительно, было нечего. Стало быть, придётся снова возвращаться к «углу», потому как по тёмному лесу шастать мне не улыбалось. Была ещё хрупкая надежда встретить в нём всё-таки серого волка. Я ведь ему самого интересного не успела рассказать. Но, вспомнив о его пренебрежительном отношении к моей искренности, решила зря ноги не трудить. Всё равно коварный снова в кусты убежит. К тому же, ноги были уже достаточно натружены этим пыльным путешествием, а голые пятки так те просто горели адским огнём и молили о пощаде, или хотя бы кратковременном отдыхе. Тут очень кстати в мою не особенно наполненную в данный момент голову пришла спасительная идея. Каким образом её туда занесло ? Я догадаться так и не смогла. Может, случайно заблудилась и мою с чей-то другой головой перепутала. Впрочем, это не важно. Главное, что идея оказалась в моей ушибленной голове очень даже кстати.

— Если есть рыцари,- с натугой размышляла я, преобразуя идею в слова,- значит у них должны быть рыцарские кони.
Ещё не додумав идею, как следует, я уже торопливо отправилась на поиски этих самых коней, которые могли, или хотя бы один из них, доставить меня в необходимое мне место, так сказать, с ветерком. Как договариваются с конями о транспортировке уставших тел? В этот момент я об этом вопросе как-то не задумалась, наверное, решив решать проблемы по мере их возникновения. Рыцари дрались, по-прежнему, меня не замечая. Это оказалось чрезвычайно удобно, так как любое внимание с их стороны могло отвлечь от столь важного мероприятия. Взяв с них пример, я тоже перестала замечать дерущихся, сосредоточившись на поиске их коней. Лошади нашлись довольно быстро. Они обнаружились за ближайшими кустами, лениво пощипывая пыльную теневую травку. Сами они выглядели также пыльно и мрачно, как и всё вокруг.

Серое вообще не мой цвет. А такое его изобилие нагоняет просто смертельную тоску. Я как-то вдруг сильно заскучала за домом и, долго не раздумывая, поведала своим новым собеседникам душещипательную историю о том, «как я докатилась до жизни такой». И так стало мне себе жалко, такую всю пыльную, босую, лохматую, жалующуюся на несправедливость судьбы двум совершенно посторонним рыцарским лошадям посредине теневой дороги, что я незамедлительно начала хлюпать носом. Как всякие себя уважающие настоящие рыцарские кони, не терпящие женского нытья, мои собеседники незамедлительно капитулировали. Решили, видимо, пока хозяева развлекаются, избавится от меня побыстрее. Поэтому, к своему огромному разочарованию, мне снова не удалось досказать всё, что накипело. Не успела я и глазом моргнуть, как оказалась в известном уже «углу», а собеседников и след простыл.

Немного погрустив о равнодушии людском и конском, я почувствовала избыток печали в уставшем организме. Вспомнив о том, что «направо» раздают веселье, решила направится туда, дабы основательно утешиться. Предупреждение насчёт смерти я как-то пропустила мимо ушей, всегда была несколько рассеянной, а в подобных переживаниях и вовсе трудно сосредоточится. Очередная серо-пыльная дорога привела меня к озеру. Я тут же задалась вопросом:
— А рыба тут водится?
Есть у меня такая слабость к рыбным блюдам. Ответ последовал незамедлительно:
— А как же. — Хихикающий девичий голос меня ужасно заинтриговал.
Приглядевшись к озеру, я заметила каких-то подпрыгивающих в пыльно-серых водах существ. Сначала решила, что это дельфины. Ну и что, что они только в море водятся. А может это особый вид, типа, дельфины озёрные. Но когда хихикающие существа приблизились, оказалось, что они даже не рыбы, а симпатичные русалочки. Я вздохнула с облегчением, обрадовавшись встрече с сёстрами по разуму. Русалки гостеприимно предложили поплавать. Отказываться было неудобно, да не очень-то и хотелось. Правда, вода озера всё же вызывала смутные сомнения своей серой вязкостью. А перспектива бултыхаться в грязи особо не радовала. Хозяйки озера проявили настойчивость, соблазняя морем веселья. Я по-глупости поддалась уговорам и решила разок нырнуть, рискуя окончательно испачкать свой цветочно-спальный наряд. Увидев меня совсем близко у воды, русалочки жадно протянули ко мне свои серые ручонки. Наверное, хотели помочь не утонуть. Честно сказать, плаваю-то я не очень.

Окунуться так и не удалось. Я даже огорчилась, потому что уже вроде как настроилась. Но кто-то решительно вытащил меня из озера, грозно крикнув весёлым его жительницам, словно кошкам:
— А ну, брысь!
Русалок, как ветром сдуло. Нарушителя идиллии я узнала сразу. Серая, скажу вам, личность эта Тень. Фигура вроде человеческая, а не разберёшь, как выглядит. Я притихла, словно мышь, не желая напоминать, что задолжала Тени десяток щелбанов. В очередной раз пообещала себе мысленно, что больше уж никогда в карты с Тенью играть не сяду. Но приятель про должок заговаривать не стал, хотя сердит был не на шутку:
— Тебе, Ветка, жить надоело?! С какого перепугу ты в тень забралась? И зачем добровольно к русалкам в озеро полезла? Не самая приятная смерть от икоты.
Я неловко, сбивчиво оправдывалась :
— Ну, чего ворчишь? Я же только поплавать чуток, чтобы их не обидеть.
— Ага, понятно,- захихикал Тень. — Чтобы не обидеть русалок, ты согласилась умереть. И поэтому припёрлась в тень.
— Да не собиралась я умирать,- рассердилась я. Хотя сообразив, наконец, что русалки каким-то образом опасны, поспешила отойти от несимпатичного озера подальше. — Я свою душу разыскиваю. Она у меня крылья спёрла, а я летать хочу.- Найдя благодарного слушателя, я заревела в три ручья.
Но Тень в носовой платок обращаться не спешил:
— Не хнычь. Душа твоя у тебя в пятках. Иди домой, душ прими, а-то уже сама на серую тень стала похожа.
Я Тени поверила. А чего ему меня обманывать? Но поспешила полюбопытствовать:
— А чего это душа в пятки ушла?
— Откуда же мне знать? Может со страху, или через лень. Давай, сама со своей душой разбирайся.
Но отделаться от меня не так-то просто:
— А крылья тогда где?
— А крылья, милая, ты сама потеряла. И нечего на душу наговаривать. Может, от этого она у тебя в пятках сидит.- Тень был суров, но справедлив.
Я совсем пала духом:
— Как же мне теперь без крыльев-то? Не полетать и по крышам даже не побегать.
Тень меня ласково за плечики приобнял, утешая и тихонько в сторону дома подталкивая.
— Крылья, вообще-то, можно вырастить.
Слабое утешение, но уж лучше, чем совсем никакого.

Хорошо дома. Камин трещит , кот дремлет, гаврошики сопят. Даже отмытая душа из пяток нос высунула. Вспомнила, наверное, про то, что на обиженных воду возят. Уж как-нибудь договоримся мы с нею. Чай, не впервой ссоримся. Ещё бы крылышки, ну хоть малюсенькие. Тень в утешение подарил мне надежду. Так себе, конечно, подарочек. Но не отказываться же от халявы. Остаётся теперь сидеть и надеяться, всё равно больше делать нечего. Вот только об одном я вновь спросить позабыла:
— В конце концов, Тень женщина или всё же мужчина?

Ковбой.

17.04.2012

салун

Сильвия споткнулась под ним три раза кряду. И это на почти ровной, без особых ухабов, тропе! А она ведь не какая-нибудь столетняя кляча. Сильвия — кобыла молодая, да ещё и красотка, каких поискать: ноги тонкие, взгляд с поволокой, рыжая грива — длинная, пушистая и шелковистая.

Что же, видит Бог, он, Чик Честер, — искатель приключений и защитник обиженных, искренне хотел отомстить за вдову Джастина Скотта. Он ведь почти догнал маленького Рика, который ограбил бедняжку, и даже, вот сволочь, не прикоснулся к ней. Последний факт особенно возмущал Мирру Скотт, которая считала себя ещё очень даже соблазнительным кусочком.

Честно говоря, Чик понимал Рика. Он бы тоже бежал, как ошпаренный, от внушительной тётки, которая только и мечтала, что наложить свою пухлую ручку на свободу джентльмена удачи приятной наружности.

Но Сильвия споткнулась, и преследование пришлось прекратить. Чик был рисковым парнем, но не сумасшедшим, чтобы не обращать внимания на столь верную примету. Можно сказать, сегодня маленькому вору обломился неплохой подарочек, — где-то около 500 фунтов, — к его тридцатилетию. Ребятки славно погуляют сегодня ночью в салуне у Хьюго. Чик тоже намерен заглянуть туда, и поздравить Рика. Это же надо дотянуть до таких внушительных лет, и при его-то образе жизни!

Хотя он, конечно, везунчик, этот Рик Малыш. Вот и сегодня кобыла Чика явно подала знак, что нет смысла гоняться за «ветром». Не зря же Малыш был пухлым, невысоким и
похожим на колобка. Он катился по жизни, без обязательств и проблем. Догнать такое
перекатиполе было, ох как, непросто.

К сожалению, Чик просто не мог отмахнуться своей широкополой шляпой от вдовы, стенающей о своей пропаже. Репутация у него была не та, чтобы от обиженных и ограбленных шляпой отмахиваться. В общем, он сделал всё, что мог. Даже горластая Мирра не может ничего ему поставить в упрёк. И слепому Джо было видно, что это дело заранее проигрышное. А тут ещё и Сильвия чётко это подтвердила. Так что, вдове придётся отстегнуть Чику обещанную сотню. Точнее, её половину. Чик Честер — честный парень. Он не станет обирать бедную женщину. И если не смог преодолеть весь путь до преследуемого им объекта, конечно, по независящим от него причинам, а проехал только половину дороги, поэтому и возьмёт за свою помощь только половину обещанной суммы.

Правда, одно сомнение червем застряло у него в душе. Мирра собиралась расплатиться из возвращённых денег. Но денежки-то остались у Малыша.

Чего-то Чику не очень хочется возвращаться обратно на ранчо к вдове. Уж очень она красноречиво на него поглядывала, когда подсаживала на лошадь, и благословляла на
очередной героический поступок. Её басовитое хихиканье и стрельба глазами Чика совсем не удивили. Он знал, что хорош собой, и пользуется популярностью у женского пола.

Чик был блондином. Высокий, смуглый, голубоглазый, мускулистый блондин. Да, дамочки всех мастей просто визжали от восторга, только его увидев. Многие давно приготовили лассо на его шею. Только они, бедняжки, не знают, что он давно женат. Чик женат на Свободе. А Свобода — леди ревнивая, да и любовь у них взаимная. Чику Честеру быть вольным, как птица, по сердцу. И никакой красотке не поселиться в его упрямой душе. Даже синеглазой Элейн. А ведь она единственная не смотрит в его сторону. Конечно, у её отца одно из самых больших ранчо в Техасе. Поэтому вокруг белокурой красотки всегда кавалеров, как мух. Так бы взял свой кольт, и устроил отстрел приставучих ковбоев.

Взял бы, если бы он у Чика был. Только отцовское наследство сейчас у шерифа, и возврату будто бы не подлежит. Собственно сам виноват, никто не заставлял напиваться на спор с дружком Мики, и устраивать пальбу по индейцам. Собственно, никаких индейцев у салуна Хьюго не наблюдалось, если, конечно, не считать слепого Джо, который так давно сидит на единственной пыльной улочке Форестшира, что стал уже одной из её достопримечательностей. Таким образом, кроме кнута, которым Чик владеет в совершенстве, — ну должен же он хоть чем-то в этом мире владеть, у него больше ничего не было.

Ах, да! Ещё Сильвия! Но она, вообще-то, не его собственность, и позволяет на себе ездить исключительно по большой дружбе. Когда-то Чик нашёл её раненую с убитым всадником. Неизвестного с пулей в виске пришлось похоронить. А Сильвия выжила, и с тех пор выручает его, когда приходится быстро мчаться по дороге, вот например, как теперь. Правда, Чик ещё не определился с целью этой бешеной скачки: догоняет он всё же малыша Рика, или убегает от вдовы Скотта, которая давно на него глаз положила. А если он догоняет коротышку, то собственно зачем? Убить или поздравить ? А может объединить это в одно? Ну сначала поздравить с юбилеем, а потом уже убить. С пятью сотнями можно было бы попробовать подступиться к неприступной крепости по имени Элейн, которая даже не собирается прожигать его мятежную душу своими глазами цвета
неба. А что?! Хорошая идея! Рик достаточно пожил, пора бы ему уступить дорогу Чику.

Сильвия фыркнула. Ох, уж и мечтатель этот Чик! Вот всё ему возьми, да подай: и Элейн, и Малыша, и 500 фунтов. И всё это даже без кольта! И что бы он без неё делал, дурачок? Вот сейчас отвезу его в салун, пусть мозги прочистит. Зачем виски были придуманы? Именно для такого случая! Чтобы спускать мечтателей на землю, пусть даже и в прямом смысле этого слова. Ничего, отлежится чуток, и к утру поумнеет. А уж она, Сильвия, сумеет о нём позаботиться.

Вдова, кстати, не самый худший вариант, если учесть, что к ней прилагается ещё и ранчо. Свобода, свободой, но и о завтра надо подумать. Сильвия устала сбивать копыта на дорогах. Пора уже Чику остепениться. Всё равно ведь без кольта далеко не уедешь, сколько не размахивай своим кнутом. Так что, пусть погуляет напоследок, а очнётся уже в объятьях вдовушки, и никуда от нас её ранчо не денется. Сильвия ведь добра Чику желает. И он это обязательно когда-нибудь поймёт.

Чик Честер, ещё даже не догадываясь, что судьба его уже решена, остановился у салуна, ощутив внезапную и настоятельную жажду. Все мысли тут же выветрились из его кудрявой головы. Соскочив с лошади, он, беззаботно посвистывая, ударом ноги распахнул слегка перекошенную дверь знакомого заведения.

Когда на землю упадёт небо…

15.02.2012

иные

Когда на землю упадёт небо,
Когда в море застынут волны,
Когда забудется вкус хлеба,
Обыденными станут войны.
Когда жизнь потеряет цену,
Чувства иссякнут однажды,
Тени станут молиться на стену
И гибнуть от солнечной жажды.
Когда звёзды утонут во мраке,
Придёт царство холодной пустыни,
Только ярость останется драки
И на лицах нетающий иней.
Канет в лету слово: свобода,
Без душ оболочки пустые,
Покорятся долгу народы,
Тенью станут зваться иные.
И не станет в том мире света,
Только холодно, пусто, темно…
Лишь забытой надежды комета
Может в жизнь в нём пробить окно.

Во что верится, то и сбудется, а не нужное позабудется. Ч. 5.

23.09.2011

ведьма
5. Вредная Машка. Серёжкино предупреждение. Не боевой отряд нечисти.
Машка металась по комнате рыжей взбешённой фурией. Я спокойно наблюдала за её мельтешением, прикидывая, чего бы ещё полезного запихнуть в дорожную сумку. Вася тихой мышью устроился на диване. Дочь мою он с первого на неё взгляда испугался окончательно и навсегда. Люська же, завладев Машкиной косметичкой, увлечённо разрисовывала себе лицо, которое, подозреваю, вскоре готово было превратиться в маску воинственного ирокеза, и совершенно не обращала на нас внимания. Со стороны она была похожа на девочку подростка, с упоением роющейся в маминой косметике, и оторвать её от этого занятия, казалось, было просто невозможно.
— Ну, и зачем тебе всё это надо? – дочь сердито таращилась на меня своими кошачьими, жёлто-зелёными глазами. – Ты ведь сама говорила, что уезжать для тебя опасно.
— Лес важнее, — вяло пожимала я плечами, не особо вслушиваясь в её фырканье.
— Да что с ним станется, с твоим Лесом?! – шипела дочь, недолюбливающая наши угодья, может быть оттого, что и Лес её особо не жаловал. Я даже знала почему, только помалкивала, опасаясь за Машку. Ни к чему ей это лишнее знание. Не зря люди поговаривают: меньше знаешь – крепче спишь. Моя Машка спала пока ещё очень крепко – пушкой не разбудишь. А мне хотелось, чтобы это благословенное времечко длилось, как можно, дольше, если вечность протянуть не удастся.
— Лес – это жизнь, — привычно возразила я.
— Ага, — совсем непочтительно хмыкнула дочь на моё устаревшее откровение. – А ты – спецназ ведьм на выезде, ведьма-десантница в юбке, супергероиня, спасающая эту самую жизнь.
— Маш, хватит ёрничать, — устало вздохнула я. – Ты же знаешь, что я всё равно поеду.
— С каких пор ты стала прыгать в огонь по указке этой старой дуры, Марфы? – сердито рыкнула дочка, совсем не по-кошачьи, а скорее, как тигрица. Да, растёт девочка, зубки быстро матери научилась показывать, и клыки её с Васькиными поспорить вполне могут.
— Марфа здесь не при чём, — отрезала я уже резче. – Знаешь ведь и это. Ты бы поостереглась тётку-то дурой называть. Не ровен час — проклянёт.
— А я её проклятий не боюсь! – самоуверенно заявила малявка. – В лицо могу всё, что он ней думаю, сказать.
— Ты в лицо ей и высказываешь, — хмыкнула я, незаметным взмахом руки проверяя завесу невидимости. Спасибо бабке Софье – кое-что она меня всё же научила, например, как от Марфиного всевидящего глаза укрываться.

Минуту помолчав, явно обдумывая очередной аргумент в пользу моего неповиновения решению Схода, Машка уже тише спросила:
— Как ты могла им простить своё заточение? Ты что же, думала, я не знаю о том, что они тебя полсотни лет в лешаке держали? Тебе мало было кусок жизни тупым деревом простоять? Теперь того же захотелось? Да, не успеешь ты вернуться, как они тебя снова упрячут, к гадалке не ходи!
— Не ходи к гадалке, — искренне посоветовала я дочери, замечая, как прислушались к нашему разговору демон с оборотнем. У Люськи острые ушки на голове даже задрожали от любопытства. А Вася стал опять нервно дёргать своим длинным носом. Всего боится бедняга, особенно того, чего не понимает.
— Гадалка с три короба наврёт, и глазом не моргнув, — со вздохом продолжила я тише, стараясь особо не нервировать своих подопечных. – Откуда ты про мой сон узнала? Матушка Марьяна постаралась просветить? Ну, конечно! Кто же ещё станет пятилетней девчонке голову всякими глупостями забивать, да ещё перекрутит всё, как только можно, уж и не знаю: из вредности, или по глупости. А ведь маманя, как и ты, в Лес не хаживала, ничего о нём толком-то и не знала.
— Она, что же, не ведьмой была? – озадачено переспросила Машка, думая явно не о бабке, а о себе самой, которой тоже в Лес ходу не было.
— Ведьмой, — поторопилась я её успокоить. – Только не всякой ведьме Лес доверяет. И раз уж ты столько всего знаешь, так позволь кое-что уточнить. Сном я была наказана справедливо, и не полсотни лет спала, а меньше. Тебя вот успела вырастить, кстати. Лешак, между прочим, тело ведьмы на сохранение принимает только тогда, когда она добровольно свою душу ему готова отдать. Они, лешаки, ведь наши хранители, а если нужно, то и лекари.
— Это что же выходит? В каждом лешаке ведьма сидит? – не поверила Машка. – И старая Софья тоже?
— Много будешь знать – быстро состаришься! – резко прервала я её бесконечные вопросы, давая понять, что исповедь закончилась.

Только потянулась к своей новой метле, которую на обратном пути из Лесу передал мне лешак Душ, шепнув что-то о бабкином даре, как вредная Машка быстро вцепилась в моё новое транспортное средство загребущему ручонками.
— Раз ты меня не слушаешь, и оставаться не желаешь, тогда я лечу с тобой! – заявила она, решительно заглядывая мне в глаза.
— Нет! – нахмурилась я. – Рано тебе в мир, даже шестнадцати ведь не исполнилось ещё.
— Ну, мы же не в киношку для взрослых собрались, — хохотнула ветреная девчонка.
Оборотень Люська тоже одобрительно захихикала. А Вася, наоборот, нахмурился и посмотрел на меня с надеждой. Демон видеть мою Машку рядом особенно долго совсем не мечтал, планируя расстаться с нею поскорее.
— Мир людей – это тебе не кино! – мне было совсем не до смеха. Дочь действительно была ещё не готова покинуть наш тихий городок, в котором люди были убаюканы лесной магией. Даже если что и случалось странное, Лес тут же обращал случившееся сном, миражом, или галлюцинацией, внезапно посетившей свидетелей. Вдали же защиты ждать было неоткуда, приходилось рассчитывать только на собственные силы. И если с демоном и оборотнем я справлюсь без проблем, то за своей взбалмошной дочерью могу и не углядеть. Больше всего, я опасалась даже не её проказ, а того, что Машка, вкусив свободы, исчезнет в большом мире так же, как и моя мать. А мне так хотелось её уберечь ещё хотя бы немного. Но я знала, что, в конечном счёте, её заберёт у меня, если не дорога, так… Стоп! Об этом думать не хотелось.
— Ма! Я ведь только хочу помочь, — заверила меня дочь, напустив в свои золотистые с зеленью глаза целое ведро искренности.
— Вот и помоги, — ответила я ей точно таким же душевным взглядом, даже слезу пустила. – Присмотри за домом, пока меня не будет.
Противная Машка тут же перестала быть нежной и ласковой, быстро прыгнула на мою, ещё даже необъезженную толком метлу и вылетела через окошко в сад.
— Я всё равно полечу! – выкрикнула она упрямо, спрятавшись прежде среди деревьев.
— Тебя Лес не пропустит, — рыкнула я в ответ с угрозой.
— Я на твоей метле его одним махом проскочу! Классная метёлка!
— Это моя метла! – совсем разъярилась я. – Ну, я тебе сейчас покажу, поганка, как мамкины подарки воровать!
При этих словах я резко протянула руку к шпильке, скрепляющей мои волосы. Вася, заметив это моё движение, тут же полез под кровать, от греха подальше. Люська же сунулась в окошко, собираясь развлечься, наблюдая разборку двух рассерженных ведьм. Этот её энтузиазм и охладил мой пыл. Во-первых, вспомнилось, что солнце ещё не садилось. Мы хоть и на окраине живём, но соседи иногда мимо пробегают. Морочить хороших людей после своего показательно выступления, вроде искр и молний, мне не хотелось. А во-вторых, свою дочку я хорошо знала – всё равно следом потащится, даже если я у неё метлу отберу. Она может и у другой какой-то ведьмы метёлку стащить, не побрезговать.

Пока я мысленно успокаивала себя, пытаясь смириться с поражением в споре с капризной девчонкой, Машка чутко уловила перемену моего настроения, и даже собралась было вернуться в дом, как заприметила нового гостя. Я Настасьиного Серёжку не видела из-за густого кустарника, перекрывающего весь вид из окошка, но почувствовала его приближение также мгновенно.
— Тебе чего, малый? – миролюбиво спросила дочь у парнишки, а я насторожилась. Настя своего сынулю не любила одного отпускать. Его появление у нас могло спровоцировать нежданные неприятности, чего вообще-то не хотелось, особенно перед самой дорогой. Предчувствия меня никогда не обманывали, и на этот раз быстро подтвердились.
— Привет, Маш! – звонко ответил десятилетний, курносый оборотень. – А я пришёл с сестрой познакомиться. Где эта рыжая?
«Эта рыжая», а именно Люська, вопросительно на меня уставилась.
— Тётки твоей сын, — тихо пояснила я ей, прикидывая про себя: откуда он новость узнал. Настя вряд ли стала бы роднёй хвастаться. Серёжка, словно подслушав мой вопрос, ответил сразу же, как только вошёл к нам в комнату:
— Оборотни все уши прожужжали о крови хозяина. Мне тоже любопытно стало поглядеть на дочку дяди Пети прежде, чем её мамка загрызёт. А она ведь решила, что после того, как брата своего порвала, носителей проклятой крови больше не осталось.
— Это мы ещё поглядим, кто кого разорвёт! – прорычала Люська, вмиг озверев от новостей, и метнулась было к пареньку. Мы с Васей среагировали одновременно: демон схватил свою подругу за ногу, а я метнула в её сторону солнечную сеть, припасённую в кулаке именно на этот случай. Оборотень споткнулась, свалилась на пол и зашипела от боли: то ли ударилась, то ли о луч солнца обожглась, из которого я сетку сплела. Объект нападения даже с места не сдвинулся. Серёжка с любопытством разглядывал сердитую сестрицу блестящими карими глазами.
— Круто! – протянул он, задорно встряхнув длинным пепельным чудом, в котором запуталась рыжая прядь.
— Ага, мамка у меня крутая, — спокойно согласилась с ним Машка, сидящая на подоконнике, и, как ни в чём не бывало, грызущая семечки.
— Ну, у меня сестра тоже ничего, — расплылся в улыбке паренёк, обнажив ещё небольшие, но уже довольно острые клыки, и совершенно по-дружески подмигнул Люське.
— Чего ты лыбишься? – проворчала та, медленно успокаиваясь и потирая ушибленные коленки. – Твоя мать убила моего отца!
— Ну, так это же был честный бой, — пожал плечами Серёжка. – Мамка бывает злой, но подлой – никогда. Не бойся – в спину не ударит.
Это была правда. Настасья всегда била в лоб. Она даже ведьминой силой редко пользовалась, считая магические бои бесчестными.
— А я и не боюсь, — фыркнула Люська, осторожно поднимаясь на ноги.
— Ты мне нравишься, — заявил Серёжка. – Я с тобой поеду.
Вот и дождалась неприятностей! Ещё один оборотень на мою голову, да ещё и малолетний.
— А-ну, марш к матери! — сердито прорычала я.
— И не подумаю, — мелкий упрямо скрестил руки перед собой.
— Я не стану тебя брать с собой, — строго посмотрела я ему в глаза. – Дети должны быть со своими родителями. Понимаешь?
— Не получится, ма, — хихикнула Машка. – Можешь не надрываться. Он же не человек и твоему внушению не поддаётся.
— Так! Вы мне надоели! Устала с вами спорить! Я же не на экскурсию собралась, в самом-то деле! – дальше высказываться уже было не перед кем. Народ как-то быстро разошёлся в разные стороны. Машка потопала в свою комнату вещи собирать. Вася потащился следом за ней с идиотским вопросом:
— Что мне делать с этим лицом?
А брат с сестрой дружно выпрыгнули в сад. Люська решила, что братец у неё: «прикольный пацан», и даже позволила ему себя обнюхать, дабы познакомиться, как полагается оборотням.

Я с громким стоном шлёпнулась в кресло, предвкушая предстоящий разговор с Настей. Отвязаться от этого детского сада оказалось очень трудным. Одно дело, когда ты в школе человеческим ребятишкам сказки рассказываешь, и они слушают тебя, открыв рот. Оборотням же сказками головы не заморочишь – они сами сказкой являются. Оставалась надежда, что Настасья сама заберёт своё дитя. Только она могла прежде нас и на лоскуты попробовать порвать. Устраивать разборки с рассерженной мамашей мне не хотелось. А вдруг удастся ей сынулю сплавить, да и разойтись по-хорошему. Оставалось лишь дождаться её появления.

Перестав себе сушить голову неразрешимыми проблемами, я велела всем поторапливаться. К станции, где мы планировали сесть на поезд, и спокойно доехать до Москвы, нужно было идти через Лес. Кроме Василия, все остальные могли выглядели вполне по-человечески. Демона же Машка принарядила в просторный плащ, а нос и клыки прикрыла шарфиком. В этом маскараде он выглядел скорее комично, чем пугающе. Его красную шевелюру я ловко укоротила, прикрыв оставшийся короткий чубчик кепкой. А также велела красными глазами на людей не таращиться, пообещав подарить солнечные очки при случае.
— Людей кусать нельзя, — занудно бубнила я по дороге, в то время как Машка выписывала у нас над головами мёртвые петли, сидя на моей новенькой метле. Погрозив дочери кулаком, велела прекратить ей дурью маяться, метлу беречь, и людям на глаза не попадаться. Противная девчонка скорчила мне забавную рожицу, и громко крикнув:
— Яволь! – унеслась вперёд, стараясь не касаться верхушек деревьев. И когда только немецкий успела выучить? В школе же никогда особой прилежностью не отличалась. Или фильмов насмотрелась? Обеспокоенно проводив улетающую дочь взглядом, я потащила кормить вечно голодного демона. Вася лешака заприметил издали – научился, видать, силу чувствовать. С разгону бросился на тонкую берёзку, как голодный волк на овцу. Пока демон обнимался с деревом, на небе показалась луна. Я по-приятельски ей подмигнула, всей кожей чувствуя лунный свет, наполняющий меня. Оборотни же скрылись за деревьями, правда, ненадолго. Чем они перекусили, я спрашивать не стала. Вряд ли человечиной – уж это сразу бы почувствовала. Наши оборотни , зверем тоже не брезгуют. При полном обращении Люська скорее была похожа на рыжую собаку, чем на волчицу, а Серёжка напоминал почему-то лисёнка.
Оторвав Ваську от дерева, я полетела в сторону станции, не забыв шепнуть берёзке послание для Насти. Ведьма догнала нас уже на окраине Леса.
— Настя! Забери своего малого, — тут же потребовала я.
Не тут-то было! Эта чокнутая мамаша даже не подумала сердиться.
— Да ты что, — всплеснула она руками. – Ребёнок Москвы не видел, а тут такая оказия. Оставишь его у Петровны. Она нам родня, уж приглядит за Серёженькой.
— Ладно, — сдалась я. – Отвезу к Петровне и больше я за него не в ответе. Только Люську не тронь!
— Конечно, не трону, — заверила меня Настасья. Врать она не умела, в отличие от Ангелочка, поэтому я успокоилась.
— Это потому что она твоя племянница? – спросила я, без особого интереса.
— Нет, потому что сыну понравилась, — пожала плечами ведьма. – Раз хочется ему сестру, так пусть будет.
— А Петро…? – подняла я бровь, хотя и не в наших обычаях лезть в чужие дела.
— Он сам виноват! – сердито нахмурилась Настасья. – Он Ваньку обратил!
— Так вот кто Серёжкин отец, — догадалась я. Настя Ивана Величко очень любила, и все о том знали. Иногда ведьмам случалось влюбиться в людей, порой даже по-настоящему. Но Иван оказался слабым. Какое-то время он крепился, а потом сорвался и озверел. Именно Ванька породил тех оборотней, которых нынче опекала Настя. В какой-то момент он совершенно потерял разум, и Настя вынуждена была сама убить его. Серёжка родился уже после смерти отца. Ведьмы догадывались о случившемся, но спрашивать напрямую не решались, считая это личным Настиным делом.
— Сын – единственный для меня свет в окошке. Ты уж присмотри за ним, Софья, — тихо вздохнула ведьма, и исчезла в темноте.

Во что верится … Ч. 4.

14.09.2011

Люська1
Во что верится, то и сбудется, а не нужное позабудется. Ч. 4.

4. Оборотни. Новости тётки Марфы. Срочная командировка.

Рыжая, курносая девчонка глядела на нас с вызовом без удивления, но и с опаской. Я хмыкнула про себя:
— Отчаянная малышка! Эта хвост поджимать не станет.
То, что хвост у неё имелся, уже не вызывало никакого сомнения. Обращалась она легко и без привычных для оборотней мучений. Просто на глазах прорезались у неё на макушке остренькие уши, немного вытянулось вперёд лицо, из-за пухлых губ показались короткие клыки, между которыми затрепетал длинный язык. Дышала она ртом, с придыханием, как загнанная в угол псина, то порыкивая, то скуля и повизгивая. Светло карие глаза её округлились. Взгляд стал настороженным, но остался всё таким же непреклонным. Эта на брюхе ползать не станет, огрызаться, видать, собралась до последнего.

— Тэк-с, — хмуро протянула Марфа, и шагнула в сторону нахалки. Зная её характер, я не сомневалась, что Люське осталось дышать считанные минуты. Тётка Марфа никогда не разбиралась, и о праве на жизнь для нечисти долго не задумывалась, считая её вредным дополнением к нашему Лесу. Все, кому удалось избежать в своё время её огня, имели тех или иных покровителей. Оборотней, например, опекала молчаливая Настасья. Была у неё слабость к этим хвостатым парням с клыкастыми мордами. Настя даже разговаривать по-человечески ленилась, всё больше рычала. Поговаривают, что её сынишка тоже из оборотней, правда, о том, кто отец хвостатого малыша спрашивать у его мамаши опасались. За такой вопрос Настя могла порвать, не задумываясь, и маму родную. Впрочем, маманя её сгинула давно, ещё при моей бабке. История та мутная, тоже вроде как с оборотнем связана. Бабка Софья рассказывала, что многие виды нечисти в нашем Лесу появились сравнительно недавно, а изначально Лес был чистым и не опасным, в котором испокон веков проживал лесной народ, то есть мы, ведьмы. Только порой появлялись у нас пришлые чужаки, да и оставляли нам что-либо на память о себе. Прародитель оборотней, так называемый, их хозяин, когда-то и свёл Настину мать из Лесу.

Марфа считала, что такие подарочки нам ни к чему. Беспокойные они, и присмотру требуют. Всегда стремилась уничтожить последствия гостей, если самих пришлых извести не удавалось прежде, чем они нагадят. Но в данном случае, за щенков вступилась Настасья, пообещав не позволять им кусать уж слишком много народу, дабы не плодить дурных слухов о нашем Лесе, которых и без того было немало. Вот только оборотней-девчонок у нас ещё не бывало. Случались перевёртыши, как моя Машка, например, изредка умудряющаяся обратиться рыжей проказливой кошкой. К тому же, Люська обладала ведьминой силой и была способна на проклятье. Этот феномен заинтересовал не только меня. Любопытная Анжелика тоже смотрела на рычащую малышку с интересом. Остальные же ведьмы глядели на Марфу, гадая, что она предпримет: просто сожжёт девчонку взглядом, или, силу вытянув, прахом обратит. Я о том задумываться не стала, поторопилась к Люське. Спокойно став к ней спиной, что вообще-то считалось опасным – разъярённый оборотень мог и укусить, потом лечиться замучаешься, я поглядела в чёрные глаза старой ведьмы и снова заявила:
— Моё!
— Отойди Софья! – рассердилась Марфа. – Хватит с тебя на сегодня игрушек. С одной недоделкой сначала управься. За двумя не углядишь. Зачем тебе оборотень?
— Она ещё и ведьма, — уверено заявила я. – Ваську сумела проклясть.
— Никогда о таком не слышала, — пожала плечами Марфа, и решительно отрезала:
— Не бывает! Уйди по-хорошему, а то в лоб получишь!
В глазах у Марфы засветились два чёрных огня. Вот же мымра старая – сожжёт и не поморщится! Я резко выдернула шпильку из волос, скрепляющую в пучок мою серебристую гриву, которая тут же заискрила, втягивая в себя силу лунного света. Тихо повизгивая от страха, подполз к моим ногам Вася.
— Брысь отсюда! – рявкнула я на него. – Героем всё равно не станешь – не успеешь.
— Не, я лучше с тобой, — пробормотал демон и спрятался за мою спину. – Без тебя меня точно тут прибьют.
— Уйдите все, — рычала Люська. – Я сама…
— Молчи дура! – перебила я её. – Успеешь ещё и сама, случай представится.
Глаза у Марфы разгорались всё сильнее. Я же, стиснув зубы, мысленно плела лунные сети. Огонь ведьмы они остановить не сумеют, но ослабят. Ведьмы беспокойно зашумели. Не любит наш лесной народ разборок между своими, да и случаются они крайне редко. Но тётка Марфа приструнить меня давно мечтала, такой повод упускать, видно, не хотела. Я, конечно, особенная и сильна, но против её тысячелетнего опыта не устою. Только упрямство во мне всегда было сильнее разума, хотя на его недостаток я тоже никогда не жаловалась. Тут, скуля, подкрались к Люське оборотни. Не кинулись на спину, как я ожидала. Три парня вдруг присоединили к её рычанию свой рык. За свою признали, стало быть. Настасья хотела их отогнать, но ребятки почему-то на этот раз не послушались своей опекунши, и, нервно помахивая хвостами, оставались рядом с новой знакомой. Вскоре против Марфы уже стояло две ведьмы: одна искрящаяся серебром, а другая – сверкающая серыми глазами, грозно взъерошив коротко стриженные, пепельные волосы. Настя своим мальчиков отдавать ведьме просто так не собиралась. Ангелочек бросилась к Марфе и стала что-то настоятельно ей нашептывать, пытаясь убедить её потушить кровожадный огонь ведьминых глаз. Тётка Марфа сердито на златоволоску фыркнула, но полыхнуть так и не успела. Воды чёрного озера заволновались, островок, на котором мы устроили это представление, пошатнулся. Небо внезапно нахмурилось тучами, не перекрывая, впрочем, моей луны. И грозно зашумел Лес, который словно придвинулся к озеру.
— Всё-всё, — ворчливо замахала руками Марфа, мгновенно потушив огонь в глазах. А оглянувшись в сторону леса непонятно кому пробормотала:
— И чего буйствовать-то сразу? Избалованных строптивых девчонок хоть изредка, да воспитывать нужно.
Я тоже на лес посмотрела. Он пошумел ещё немного и затих. Странно это. Марфа нашего Леса никогда не боялась. Интересно, с чего вдруг такая покладистость? Или её не Лес остановил. Так кто тогда? Долго думать над этим вопросом не получилось, иные заботы отвлекли.

Настасья рыча выговаривала своим оборотням за непослушание. Они визгливо отнекивались, а потом и выдали:
— Так у рыжей же кровь хозяина! Сначала не почувствовали её, даже когда укусили. А вот когда она разозлилась и испугалась – услышали зов крови, которая требовала подчиниться и защитить.
— Что вы несёте! – завыла Настя. – Я единственная ваша хозяйка, а не эта рыжая шавка! Откуда она взялась вообще?!
Люська отвечать на вопрос не торопилась, а задала свой бывшему жениху:
— Ну, и как тебе в нашей шкуре, Васятка?!
— Я не в вашей шкуре, а в своей, вообще-то, — проворчал тот, отступая от неё. – Уйди Люська! Чего тебе от меня нужно ещё-то?! Всё что могла, ты уже сделала! Лучше бы загрызла, честное слово!
— Ну, это ещё успеется, — отмахнулась девка. – А нужен был мне ты Вася. Раньше мы уж слишком разными были, а теперь ты перестал быть человеком, как и я. Теперь ничто не стоит между нами.
— Стоит, — глухо ответил демон. – Твоё проклятье. Оно между нами вырыло пропасть, и это навсегда.

Не успел Вася от Люськи отойти, как к ней подскочила Ангелочек.
— Тебе сколько лет? – спросила она девчонку с любопытством.
— Восемнадцать, — нехотя ответила та.
— И как же ты умудрилась столько времени скрываться? Неужто никто о твоей силе не знал? – Анжелика из любопытства могла и душу вытрясти.
— Ну, про силу я и сама толком не знала, — пожала плечами Люська. Она проявилась как-то внезапно, когда сильно рассердилась я, да испугалась, что Ваську навсегда потеряю. А я этого не хочу!
— Зря ты это сделала, — вздохнула я. – Всё равно ведь добра не вышло.
— Ну, уж это мы поглядим, — упрямо не сдавалась Люська и, помолчав мгновенье, продолжила рассказывать, понимая, что так просто от наших любопытных глаз не отвязаться:
— А о том, что я оборотень, мамка всегда знала, да помалкивала. Я ведь только ночью оборачиваюсь. Днём же живу, как все, стараясь не выделяться. Мамка много чего знает, боится о том знании даже думать. И меня она боится. Поэтому и призналась, что бабкой моей была ведьма Ирина. А отец мой, сын её, давно сгинул. Как почувствовал в себе зов крови своего родителя – хозяина наших оборотней, так и ушёл, даже не узнав, что у него дочь должна была родиться.

Да уж, интересная эта доярка Матрёна Селиванова! Столько лет всё знать и не проговориться! Ну, просто партизанка! Видать, сильно в своё время была напугана. То муж не пойми кто попался, а потом ещё и дочь оборотнем оказалась. Вот же судьба досталась – не позавидуешь женщине!

— Это что же выходит?! Я тётка твоя что ли? – немного растеряно прорычала Настасья. – Ириной звали мою мать!
Люська промолчала, а Ангелочек хихикнула:
— Родственники множатся, как грибы.
— Забирай племянницу в свою стаю, — взмахом руки распорядилась Марфа.
Но рыжая девчонка не торопилась к родственнице. Люська вопросительно взглянула мне в глаза и тихо заскулила. Я со вздохом напомнила ведьмам:
— Моё.
— Опять ты Софья неприятностей ищешь! Мало мы с тобой в юности намаялись! – сверкнула глазами Марфа, припомнив мою, сто лет назад забытую вину.
— Не честно всякий раз мне припоминать мою ошибку! – нахмурилась я. – Я всё исправила тогда.
— Забирай уж оборотня, — нехотя уступила мне тётка Марфа. – Устала я с тобой про пустое спорить. Да, и тебя не исправить — вся в бабку!
На этих её словах Люська вздохнула спокойнее и к оборотням пошла, чтобы с соплеменниками познакомиться. Я же спокойно подобрала волосы, уложив их в привычный пучок, и последовала за за всеми ближе к костру.

— Уж и ночь на исходе, — проворчала тётка Марфа, обращаясь к ведьмам, разместившимся вокруг магического пламени. – Поэтому буду краткой. У нас неприятности! Не то, чтобы совсем худые, но и без внимания оставлять их нельзя. Я тут давеча третий глаз открывала, а я им всегда смотрю, когда недоброе чую. Так вот, позарился один большой человек в Москве на наши угодья. И кто ему про заповедник этот нашептал, хотела бы я знать! Хочет он здесь какую-то базу устроить, то ли для отдыха, то ли для охоты, уж и не знаю. Человек этот такую пакость в силах провернуть. А нам чужие здесь, ясное дело, без надобности. Так что, нужно лететь и этого человека от его глупой затеи отговорить. Ну, или убить, коль вразумить не получится. Только аккуратно, следов оставлять не нужно. Среди людей ведь тоже разумники случаются.
— Ну, у меня вразумить быстро выйдет, — промурлыкала Ангелочек и, предвкушая развлечение, облизала языком капризные, пухлые губы.
— Только не Анжелика! – решительно покачала головой благоразумная Татьяна. – Она за компанию пол Москвы мужиков изведёт. Как войдёт во вкус, так не остановить.
— Это я могу, — промурлыкала златовласка, сверкнув яркими голубыми глазами.
— Софья поедет! – объявила Марфа и поднялась, заметив первые признаки рассвета на ещё тёмном небе.
— Мне же нельзя, — удивилась я и напомнила:
– Запрет.
— Кроме тебя некому, — развела руками старая ведьма. – Одни слишком молоды и не опытны, другие только для убийства пригодны. Хочется же разойтись с людьми тихо-мирно. Татьяна могла бы всё устроить, только она же к лесу привязана, в городе ослабнет совсем. А ты, Софья, у нас особенная – везде силу отыщешь, коль нужно, то и людьми не побрезгуешь.
— Я же не убиваю… ну, почти, — брезгливо поморщилась я.
— Считай твоё «почти» пришло, — строго взглянула на меня Марфа. – Я вот тоже вынуждена свой запрет на твои путешествия снять. Не люблю я свои заклятья отменять, сама знаешь. Но видно придётся поверить тебе на слово. И чтобы не вздумала снова с демонами путаться!
— Мне и одного раза хватило, — нахмурилась я. – Говорила же уже, что не распознала я его тогда!
— И как этому верить! Ведьма демона не распознала! Да быть этого не может! – Марфа глядела на меня с подозрением, как и сто лет тому назад, когда моя единственная любовь вдруг превратилась в ненависть, когда от моего решения зависела жизнь всего лесного народа, когда я сделала правильный выбор, но дался он мне, ох, как непросто.
— Ну, не знаю я, как такое могло случиться, — упрямо пожала я плечами. – Только это правда.
— В этот раз думай головой, Софья! — Так же строго наказала тётка Марфа.
— Уж учёная, — нахмурилась я. Потом оглянулась на своих подопечных, тихо препирающихся в сторонке.
— Этих я с собой заберу, — заявила громко.
— Зачем они тебе? – спросила Наталья.
— Пригодятся. Да, и без присмотра не хочу оставлять, — объяснила я своё решение.
— Бери уж, — махнула рукой Марфа, уставшая со мной спорить. – И помни! Я слежу за тобой!
— Уж кто бы сомневался, — проворчала я, зная о таланте глазастой Марфы видеть своим третьим глазом через пространства.
Остальным же ведьмам уже было не интересно ни наше препирательство, ни моя миссия, ни даже мои подопечные. Ночь закончилась, и рассвет увлекал их домой, где ждала нормальная, почти человеческая жизнь. Разве что Настасья оглядывалась на Люську всё так же задумчиво. Мне эта её задумчивость не нравилась, поэтому я и решила прихватить с собой в Москву парочку своих подопечных. Василий ведь тоже здесь без меня может пропасть нечаянно, а я успела к нему вроде как привыкнуть. Вдруг и он мне службу сослужить сподобится.

С первыми лучами солнца островок начал погружаться вглубь озера, а ведьмы, одна за другой, разлетались в разные стороны, оставляя за собой, всегда ожидающее чёрное озеро.

Во что вериться, то и сбудется, а ненужное позабудется.Ч.3.

12.09.2011

дуб .
3. Лешаки. В гостях у ведьм. Люська.
Чёрное озеро, вообще-то, не такое уж и ядовитое даже для людей. Точнее оно просто волшебное, как и сам наш Лес, в центре которого странное наше озеро расположено. Людям здесь, действительно делать нечего, поэтому их организмам тут находится не особенно уютно. Грубо говоря, простого человека мутить здесь начинает, словно он отравился, да и прочие неприятности со здоровьем могут случиться. Или вампир-демон, мимо пробегающий, кровушки отхлебнёт глоток-другой, или оборотень по случайности надкусит. Да и воздух местный, магией наполненный, людям не полезен. Это ведьмы, его вдыхая, силами наполняются, а люди, наоборот, свои силы отдают, отчего и заболевают бедолаги. Озеро, к тому же, ещё и защищается, по своему, от нежданных, нежелательных посетителей. Впустить-то оно к себе может, а вот освободить – и не подумает. Случайно подошедший человек к его берегу век будет кругами ходить, но обратную дорогу к дому уже никогда сам найти не сможет. Так и сгинет у озера безвозвратно, если, конечно, кто-нибудь из наших ведьм по доброте или от нечего делать, ту дорогу от озера не укажет. Чёрное озеро людей морочит, миражами изводит, тоску необъяснимую в душу нагоняет и душу вытягивает, обращая человека тенью. Много тут теней, за века накопившихся, у озера нашего бродит – всё дорогу домой ищет, вздохами, да стонами своими общественность пугая. Бывает, пока до Схода долетишь, так запаришься те тени развеивать.

Хотя, я людей, конечно, понимаю. Красиво тут у нас – глаз нельзя отвести, и красота эта сказочная манит к себе, да притягивает. Само Чёрное озеро круглое, как тарелочка. Вокруг него скалистый берег, лесом укрытый, зелёным ободком тянется. Озеро словно на дне глубокой чаши лежит. Тропку к нему, крутую, да извилистую, найти не так-то просто. Вода в озере чёрная, как смоль, но переменчивая. То эта чернота кажется плоской и блестящей, то глубокой, тягучей, обволакивающей. Ещё можно наше озеро с чёрным круглым глазом сравнить. Глядит этот глаз вам просто в душу – всё видит, всё понимает, никакие помыслы от него укрыть невозможно. Ленивые волны изредка о берег бьются, и тогда кажется, что глаз будто моргает-подмигивает. Живности в нашем озере отродясь никакой не водилось, даже вся зелень лишь по берегу растёт, словно опасаясь к озеру приблизиться.

Тропу к озеру я искать не стала. Зачем, когда слететь можно. Но тут упёрся в землю своими ногами-ластами мой демон на привязи. Тьфу ты! Я и забыла, что у него вместо крыльев имеется на спине лишь горбик – недоразвитые зачатки тех крылышек, что у истинных демонов быть должны. Пришлось к тропе поворачивать. Ещё хорошо, что я её расположение без излишних подсказок Леса знаю. Но у самой тропы Василий снова заартачился, хрипя из-за затянувшейся на мощной шее, опутавшей его моей цепи.
— Ну, и чего ты медлишь? – сердито повела я бровью. – Опять что ли боишься? Ну и трус же ты Вася, хоть и демон!
— Жрать хочу! – взвыл лохматый парень, и длинным носом ко мне упрямо потянулся. – Уже прям судороги начались. Или на тебя брошусь, или сдохну просто сейчас!
— Не сдохнешь, — спокойно заверила я его. – Демоны, вообще-то, живучие.
Но мучить бедолагу мне не хотелось – не заслужил ещё. Надо было хоть как-то накормить. Мы же вроде в ответе за того, кого приучаем. Так кажется в одной умной книжке написано.
— Ладно. Можно немного и подкрепиться, только быстро, — со вздохом повернула я чуть в сторону от тропы.
— Мы к людям?! – с надеждой спросил меня демон.
— И где я тебе в этой глуши людей достану! – хохотнула я. – Ничего, без десерта обойдёшься. Сейчас к лешаку завернём. Был тут один недалече.
— К Лешему, что ли? – не понял меня Василий.
— Вася, хватит уже на сказки ориентироваться, — наставительно, лекторским тоном протянула я. – Пора жить реальной жизнью начинать. Леших не существует, если, конечно, не считать, одичавших людей, изредка у нас по лесу пробегающих. А лешаки – это деревья. Просто они особенные, живые. Их не так много, но именно они и есть сознанием нашего Леса. Лешаки наполняют его магией, силой и мудростью. И нас они тоже питают, щедро делясь своею силою.

За разговором даже не заметила, как подошла к старому дереву-великану. Можно было бы обозвать его дубом, если особо не приглядываться. На нём даже жёлуди имелись. Лешаки любили копировать местные виды деревьев, обращаясь именно тем, который им больше пришёлся по вкусу. Случалось встречать мне лешаков и елями, и берёзами обращёнными. А у самого озера даже плакучая ива-лешак пристроилась. Ничем особенным, с виду, они от простых деревьев не отличались. Лишь, когда приложить ладони к стволу дерева, можно почувствовать тепло странной коры, похожей на грубую, шероховатую кожу. Она еле заметно пульсировала, словно дышала. А если приложиться ухом к дереву, то ещё можно было услышать и редкие удары сердца лешака, а в шелесте его листвы разобрать слова, понять ответы на вопросы, которая задаёт ему твоя душа.
— Ну, еж давай, — поторопила я демона, указав рукой на дуб-лешак.
— А как его есть? – непонимающе вытаращился на меня Вася, явно собираясь начать грызть кору ствола дерева – голод-то не тётка.
— Ой, дурак! – всплеснула я руками. – Клыки-то подбери. Просто обними дерево, да прижмись к нему теснее. Телом энергию впитывай – вмиг насытишься. А клыки парень у тебя вообще не для еды.
— А для чего же тогда? – спросил меня Вася, покорно обнимаясь с деревом.
— Для защиты, конечно, — просто пояснила я ему, а после велела помолчать, ни о чём не думая. Подозреваю, это сделать Василию было несложно, вряд ли он когда-либо особенно трудил свои мозги.

Прислушавшись к шелесту листвы, я уловила тихий смех и приветствие.
— Привет Душ, — поздоровалась с лешаком мысленно. – Я тоже рада была повидаться с тобой.
— Опять ты Софья обзавелась новой заботой, — тихо хохотнул дуб.
— Ну, не бросать же демона, — улыбнулась я в ответ. — Живой чай, не каменный.
— Камни тоже живыми бывают, — подсказал мне умный лешак.
— Да слышала я про Долину камней, — передёрнула я плечами. – Только нам, лесному народу, до них дела нет.
— Ну, как сказать, как сказать, — прошумел дуб. – Беги, а то на Сход совсем опоздаешь. Тебя Марфа ждёт не дождётся. Новости у неё любопытные имеются.
— Хорошо, увидимся, — кивнула я лешаку, и, ухватив демона за шиворот, потащила его к озеру. Объевшийся Вася висел в моих руках лохматой тряпкой, тихо икал и не сопротивлялся. Непривычная сытость примиряла его с новой жизнью, сделав вялым и покладистым. По ходу он ещё и болтать умудрялся. Хорошо устроился мальчик! Почти несу его, дабы время сберечь, да ещё и на вопросы отвечаю.
— А все ведьмы деревьями питаются? – любопытствовал парень.
— По всякому, — коротко ответила я, но после пояснила, вспомнив, что всё же являюсь будто бы добровольной его наставницей:
— Ведьмы ведь тоже разными бывают. Одни истинно лесными, к нашему Лесу крепко привязанными, без его магии жить не способными. Другие – те, что в родителях людей имеют, — всё больше человеческой энергией насыщаются. Этих на месте и не удержишь вовсе. Есть ведьмы особенные, которые из любой живности и даже флоры способны себе пропитание вытянуть.
— Ты – особенная! — уверено заявил Вася.
— Да, — не стала спорить с ним. – Могу даже от лунного света силушки почерпнуть, или у солнечных лучей её надёргать. Я страннее прочих буду. Не зря ведь наши ведьмы Странною прозвали.

Подлетев к Чёрному озеру, я понеслась над ним просто к его центру, где был расположен небольшой островок, невидимый простому человеческому глазу. Демон испугано повизгивал и поджимал ноги, боясь коснуться ими тёмных вод.
— Да, не бойся ты, — успокоила я его. – Иди по воде, как по земле. Озеро своих узнаёт и пропускает. Это людей оно или вглубь затягивает, или к берегу поворачивает, смотря в каком настроении в тот момент находится.
Долетев до нашего островка, я бросила демона на бережок валяться тёмной грудой, а сама поторопилась с ведьмами поздороваться. Народу собралось сегодня больше обычного. Значит, новости у тётки Марфы действительно серьезные, раз она всех мало-мальски опытных ведьм округи собрала. В центре островка, пустым каменным выступом торчащего из воды, горел традиционный магический костёр. Тётка Марфа, как обычно тучная и хмурая, поглядывала на меня неодобрительно. Её чёрные до синевы волосы спускались неопрятными прядями до самой земли, третий глаз на лбу прикрывала обычная цветная повязка, широкий халат-балахон скрывал недостатки, расплывшейся фигуры. Сверкнув Чёрными, в цвет волос, глазами и поджав тонкие алые губы, Марфа хрипло проворчала в мою сторону:
— Опять ты Софья какую-то падаль подобрала. Из-за этой проклятой плоти запоздала. Скоро луна зайдёт, а мы новость нечаянную даже обсудить не успели ещё. Нет, чтобы испепелить гадёныша, да на Сход торопиться! А ты с ним пол ночи возишься.
— Моё! – упрямо прикрыла я рукой голову демона, испуганно склонившегося до самой земли.
— Да ладно вам спорить-то, — махнула рукой золотоволосая Ангелочек, любительница поиграть с мужчинами. Правда она их после сжирала, всех без исключения, но они, обычно, были не в претензии. Наша Анжелика умела подарить райское мгновение на земле. – Ну, пусть Софья потешится. Уж вы её знаете: хлебом не корми, дай только кого-нибудь поучить. Она же, эта самая – пидагогша, что ли.
Другие ведьмы тоже поддержали Ангелочка, потому что относились к чужим слабостям с пониманием, ведь у каждой свои собственные имелись. Позволив моему демону жить, ведьмы тут же утратили к нему всяческий интерес и неспешно направились к костру, увлекая меня за собой. Притихший Вася плёлся следом, стараясь от меня не отставать, словно пёс за любимой хозяйкой.

У костра послышалась возня, раздалось рычание, а после и девчоночий визг.
— Что, опять оборотни шалят? – со вздохом спросила я. – И кого на этот раз они приволокли? Зачем вы их вообще на Сход пускаете? Всё равно ведь права голоса они не имеют.
— Их озеро пропустило, оно гражданские права у нечисти не спрашивает, — всё так же недовольно проворчала Марфа. Я вообще не помни, чтобы она когда-либо довольной выглядела. Может от этого так страшна внешне.
— И никого они не притаскивали, — хохотнула Ангелочек. – Та девка сама к нам заявилась. А ребяткам поиграть захотелось только и всего.
Синеглазая Татьяна неодобрительно покачала головой, откидывая на спину длинную русую косу. Оборотней Таньша не любила, а их игры с людьми терпеть не могла.
— Девка небось непростая, раз наш остров усмотреть смогла. Да и озеро её пропустило. Надо бы оборотней приструнить, да девчонку поспрашивать прежде.
Аглая тут же направилась разбираться. Эта одноглазая ведьма была очень исполнительна и ужасно сильна. Оборотни её побаивались, поэтому, не споря, отошли от слегка покусанной невысокой рыжей девицы, которая вдруг перестав визжать, зарычала по-звериному на своих обидчиков.
— Ух ты! – присвистнула Наталья, самая молодая из присутствующих ведьм, весело посверкивая зелёными глазищами. – Девушка точно не простая, рычит на оборотней, как на своих собратьев.
Мы с интересом присмотрелись к растрёпанной девчонке, оборотни же к ней с любопытством принюхались, а мой демон Вася удивлённо вскрикнул:
— Люська! А ты чего тут делаешь?!
— Тебя, дурака, ищу, — басовито ответила Люська, как-то по-собачьи зализывая рану на руке.

Во что верится, то и сбудется, а не нужное позабудется. Ч. 2.

10.09.2011

демон
2. Проклятый демон. Чёрное озеро. Сход.

Без особого интереса я присмотрелась к нескладной фигуре обращённого демоном парня, который тоскливо топтался рядом, размахивая своими длинными, изогнутыми, как сучья диковинного дерева, руками. Весь его вид говорил о том, что ему просто не терпится припустить от меня куда подальше. Только в мои планы отпускать страдальца не входило. Уж это неразумное дитя способно было натворить чего угодно, особенно, с голодухи-то. Да и проклятье его было ещё совсем свежим, облик непривычен, чувства путанные и сумбурные. Следовало за ним приглянуть, да в местное ведьмовское общество ввести. Конечно, не хотелось обзаводиться этой заботой, но и бросить бедолагу я уже не могла. Откуда во мне жалость порой бралась и сама не знаю. Только иной раз просыпалась во мне эта самая ответственность, подвигающая на утомительную и совсем не характерную для ведьм заботу об убогих, подобным этому моему новому знакомцу. Поэтому и не могла я парню позволить убежать, пригвоздив взглядом к земле.

В общем-то, ничего интересного в нём не наблюдалось. Вид он имен самый что ни на есть обычный для проклятых, обращённых тем проклятьем в демонов. Был он довольно высоким, но худым до костлявости. Руки длинные, свисающие ниже колен. Вместо ногтей – острые чёрные когти. Ноги, напротив, толстые и короткие. Ступни широкие, словно ласты любителя подводного плаванья. Сутулый, можно даже сказать, горбатый. И лицом он был обычен для демонов: глазки маленькие, кровавого цвета, нос длинный, крючковатый, губы отсутствуют – вместо них кривые клыки в разные стороны торчат. Голова лохматая, ярко рыжая. Ушей, естественно, нет. Слуховые отверстия спутанными волосами прикрыты. Одет парень был в старые обрезанные джинсы и разорванную на груди тельняшку. Да уж, не истинный демон! Впрочем, истинных увидеть мало кому удавалось. Я же о единственной в своей жизни встрече с реальным демоном запретила себе вспоминать много лет назад, и запрет свой нарушать не собиралась. Проклятых же встречала неоднократно, и вид их был для меня привычен. Особой силой они не обладали, ну кроме физической, конечно. Питались в основном жизненной энергией, которую втягивали в себя через свой длинный, очень чувствительный нос, ловко протыкая человеческую ауру – невидимую энергетическую оболочку, обволакивающую человеческое тело и напрямую связанную с его душой. Грубо говоря, демоны питались людскими душами. Хотя и не каждому это было дано – выпить душу человека. Тут сила нужна и ловкость немалая. Новообращённые по незнанию пили человеческую кровь, в которой тоже имелась необходимая для них энергия. Глупость это, конечно, полная. Зачем людей-то убивать, в крови их пачкаться, коль возможно их чистой энергии из эмоций и чувств почерпнуть, тем самым сверх всякой меры насытиться. И людям от этого большого вреда не будет, и жаждущим их жизненной силы – полное удовлетворение своих потребностей. Другими словами, и овцы могут быть целы, и волки сыты. Так как же мне было отпустить парня, прежде не обучив этим-то премудростям. Он нынче, как малое дитя, которое ни есть ещё правильно не умеет, ни вести себя подобающим образом. Похоже обзавелась я младенчиком, сама того не желая. Да уж, сходила на прогулочку, нечего сказать. Не было забот, так демона встретила, словно та бабка, что поросёнка купила.

Интересно, кто же его обратил-то – так основательно проклял, считай со знаком качества. С этим вопросом тоже не мешало бы разобраться. Почерк уж больно незнаком, а проклятье сильное. Такие обращения может или очень опытная ведьма организовать, или скрытый, неизвестный до сей поры самородок. Наших-то ведьм я всех наперечёт знаю, и их проделки за версту чую. А про новенькую, да ещё такую сильную, пока не слышала. Есть о чём беспокоиться. И такое может быть, что жила себе простая девчонка, без всяких странностей, пока не рассердилась, как следует. Гнев, да ещё сильный, да искренний, и не такие пробуждения способен устраивать. Скрытые ведьмы, конечно, редко встречаются. Они, обычно, не потомственные и про себя ничего не знающие. Рождённые в простой человеческой семье и не имеющие специального воспитания, эти новоявленные ведьмочки таких дел могут натворить, что всем Лесом потом не расхлебаем. И не предскажешь же подобное явление, заранее не высмотришь. Как тут возможно углядеть, в каком поколении в данный человеческий род ведьмина кровь попала. Так что выходит у меня теперь две заботы на шее повисло: юная скрытая ведьма, которую следовало отыскать, как можно скорее, и её жертва — обращённый в демона парнишка.

Мучить парня мне не хотелось – добрая я, а ещё и ленивая. Поэтому в душу ему заглядывать не стала, тем более что проклятая душа не самое привлекательное зрелище. Решила так поспрашивать, приглядывая лишь за тем, чтобы не вздумал врать. Хотя ему было, явно, не до вранья. Уж очень перетрусил от неожиданности нашего знакомства нечаянного, не ожидал ведь, что меня встретит. Он и к себе-то ещё толком привыкнуть не успел, а тут я вся такая странная, под луной по лесу гуляющая. Да, накрылась моя прогулочка! Никакого тебе отдыха – сплошная работа-забота. Этот бедняга ведь и понятия не имеет, что мир, в котором он жил, совсем не таков каким кажется. Теперь вот придётся рассказывать, да вразумлять. Учить жить заново. Ну, всё, как у нас в школе: ученики имеются, если не забывать ещё и о юной ведьме. А учительница я профессиональная: сказывать, да воспитывать хорошо умею. Кто меня хотя бы раз послушает – никогда об учении моём не забудет. Талант у меня такой имеется, можно сказать, дар педагогический.

— Зовут-то тебя, как? – спросила я со вздохом, притопывающего рядом демона. – И откуда ты, на мою голову, здесь взялся?
— Васяяя, — протянул он плаксиво, нервно дёргая своим длинным носом. – Из деревни «Весёлки» я, деда Федорчука внук.
— Степаныча, что ли?! – ахнув, всплеснула я руками. – Вот же горюшко-то! Дед-то у тебя знахарь знатный, с душой светлой, а ты, паразит, в нечисть подался. И как же тебя угораздило-то?! Деда, хотя бы не загрыз по нечаянности?
— Неее, — испугано замахал Василий когтистыми руками. – Я его и не видел даже, и он меня, к счастью, тоже. Спал дедуля, когда я ночью отчего-то вскочил и на луну выть стал, словно волк. Потом так больно стало, что я даже в обморок брякнулся, кажется. Очнулся – от голода в глазах темнеет. Испугался, конечно. А тут ещё и зеркало на глаза попалось. Себя я ещё больше испугался, в окошко выпрыгнул и в лес убежал.
— Бедолага, — посочувствовала я пареньку. – И кто же тебя так проклял-то? Версии есть?
— Люська! Кто же ещё! – тут же засверкал демон красными глазами.
— А кто у нас Люська? – полюбопытствовала я не из праздного интереса, ясное дело. Мне с этой ведьмою ещё знакомство свести требовалось, пока она ещё кого-нибудь не прокляла.
— Так невеста же моя! – злобно рыкнул сердитый демон и уже тише прошипел:
— Теперь уже бывшая.
И как тут не поверить в то, что от любви до ненависти всего лишь шаг. Мне ли о том не знать. Только свою ненависть я давно в глубинах сердца схоронила и очень надеюсь, что не придётся мне ту захоронку открывать.
— И где живёт твоя милашка? – осадила я его гнев взмахом руки, а то ведь он так расплевался, что своей ядовитой слюной мне уже весь мой любимый сарафан испоганил, дыры в подсолнухах прожёг. – И чего это она так осерчала на тебя, что проклинать начала?
— Дак, нашенская она, тоже из «Весёлки», дочка доярки Матрёны Селивановой. Мы с нею с малолетства вместе росли. Она всегда такая смирная, тихая была. Лишнего слова не скажет. А тут, как бес в неё вселился. И из-за чего, собственно?!
— Это тебе ещё повезло, — хмыкнула я, отмахиваясь от его рассказа. – Будь моя Машка на месте твоей Люськи, то не бегать тебе по лесу парень, а кормить червей в сырой земле.
— Да, Вы же не знаете в чём дело-то, — засопел Вася, разобидевшись.
— А что там знать, — пожала я плечами. – Обманул девчонку, мелкий пакостник. А мы, женщины, обманов очень не любим. Мы от них звереем просто.
— И ничего я не обманывал, — запротестовал Вася. – Просто учиться в Москву поехал. Я ведь теперь студент… Ой, точнее был им. Вряд ли теперь меня в аудиторию пустят с такой-то рожей.
— И будут правы, — хохотнула я. – Если учесть, что ты тут же однокурсников жрать бросишься.
— Да, лучше я Люську сожру! Она же, стерва, мне всю жизнь поломала! Правильно я ей вчера сказал: её дорога на ферму коровам хвосты крутить, а мне – в столицу, человеком становиться. Вот тогда она и глянула на меня так, что чуть не стошнило, а потом, как рявкнет густым басом:
— Будь ты проклят! И человеком тебе никогда не стать!
— Дурак ты, Вася, как я погляжу, а не студент, — устало вздохнула я. – Это же надо так девчонку унизить! Она тебя, видать, крепко любила. А ты ей не просто изменил, ты её душу предал. Не быть теперь тебе ни студентом, ни человеком.
— А кем же мне быть? – растеряно пролепетал он, испугано хлопая красными глазами.
— Тем, кем ты собственно и являешься – паразитом, живущим за счёт жизненной силы простых людей.
— Это как? – не понял туповатый демон. Ох, чует моё сердце – намучаюсь я ещё с ним, если Машка прежде по ветру пеплом не развеет. Она у меня дураков с детства терпеть не может, ну и на расправу быстра.
— Ты пока не заморачивайся на этот счёт, — отмахнулась я от подвывающего Васи. – Я тебе позже обо всём расскажу, постепенно. Ты мозг не сильно-то напрягай, он у тебя, видать, и так слабый. Ума не приложу, как ты студентом умудрился стать с такими-то умственными возможностями. Да и дед у тебя умница, уж я-то знаю Степаныча – добрейшей души человек. Но в семье, как известно, не без юродивого.
— Да чего там, — задёргался демон. – Я же в физкультурный институт поступил. Там-то большого ума не надо. А сила у меня есть.
— Ну, разве что в физкультурный, — хохотнула я. – Известное дело : сила есть – ума не надо.
— Может, Вы меня отпустите, тётенька? – захныкал демон. – Я больше Вас есть не буду, честно слово.
Я не удержалась и расхохоталась. Хотела бы увидеть, как он меня съесть попробует! Бедный парень до нервного тика напугался, даже глаза прикрыл. Да, мы ведьмы такие, умеем даже смехом испугать. От нашего смеха порой не только листья с деревьев осыпаются, но и сами деревья с корнями выворачивает, словно в бурю. Отсмеявшись, покачала головой:
— Нет, Василий, не отпущу я тебя. Нельзя тебе пока без присмотра в люди. Придётся тебе сначала поучиться быть демоном. Студент ты, или не студент! Да, и обществу тебя представить пора. А-то ведь другие могут сами тобой подзакусить невзначай.
— А что, есть и другие? Я не знал, — погрустнел Вася, не обрадовавшись перспективе самому стать чьим-то ужином.
— Ну, ты пока много чего не знаешь, — пожала я плечами. – Ничего, научим. Дай только срок.
— Страшно мне что-то, — снова захныкал злобный демон.
— Не бойся – я с тобой, — утешила я его и поторопила:
— А теперь, давай-ка беги за мной ветром. Луна вскоре зайдёт, и мы на сход опоздаем.

Развернулась я и не оглядываясь полетела по известной с малолетства тропе. Лететь, не касаясь земли, было легко. Жаль только выше, чем на полметра от земли, подняться не удавалось. Машка, паразитка, давеча мою метлу сломала, когда вздумалось ей над головами наших городских парней полетать. Траекторию не рассчитала, и в двухметровую стену врезалась. Ей-то хоть бы хны – отряхнулась, и спать домой пошла, а метла моя треснула, да и парни с тех пор заикаются все наперечёт. А один с ума сошёл – в НЛО уверовал. Теперь бедняга лечится. Новой метёлкой я ещё не обзавелась, а без неё особо не разгонишься.

Вася бежал следом довольно быстро и почти не отставал. Да и куда ему деться-то, коль я его на энерго цепь посадила, чтобы с дуру в бега не подался. Впрочем, он не сильно-то и порывался убежать. Впрочем, прочувствовал, видать, ранее сказанное, и за меня решил держаться, за жизнь свою проклятую опасаясь. Ещё и вопросы стал задавать, любопытством маясь. Может, и не совсем он потерян, раз понял, что для него лучше за меня держаться. Сделаю из него приличного демона. А почему бы и нет! Не пропадать же моему дару педагогическому зазря. Можно и применить порой раз-другой.
— Тёть, а куда мы бежим? И на какой такой за сход опаздываем?
— Известное дело какой, — хмыкнула я. – Сход ведьм. Слыхал про такой?
— Не-а, — замотал лохматой головой Вася. – Про шабаш слышал только.
— Ну, это люди так наш Сход прозвали. Мы же наши встречи Сходом называем от слова сходиться. – Мои пояснения Вася слушал внимательно, словно на лекции. Была бы возможность, так и конспектировал, наверное.
— А вот и Чёрное озеро виднеется. Почти на месте уже, — махнула я рукой вдаль.
Демон тут же притормозил и испугано заморгал глазами:
— Как Чёрное озеро?! – прохрипел он, не замечая, как душит его моя цепь. – Оно же ядовитое! К нему ходить нельзя. Все про это знают. Дедуля ходил, так чуть не помер.
— Дурень ты, Вася! – рассердилась я, и цепь чуток ослабила, как бы не задохнулся сгоряча. – Для людей оно ядовитое, а для нас что ни на есть полезное. Пора уже начинать хотя бы немного соображать-то. А Степаныча ведь именно я с этого озера вывела. Ох, погубит вашего знахаря любопытство! Столько раз говорила ему: не лезь – убьёт. И всё равно же полез!
— Так ты и есть Софья! – дошло, наконец, до Васи. Ну, слава Лесу! А то всё тёть, да тёть! Я уже было решила, что совсем форму потеряла, хоть иди в человеческую клинику на пластику записывайся. – Дед мне все уши про тебя прожужжал. Совсем говорит с виду молодая, да хрупкая девчонка, а меня старика, считай, на себе почти без сознания из лесу вытащила. Он своё спасение до сих пор чудом называет, а тебя ангелом.
— Ну, про ангела – это он погорячился, — смущённо хихикнула я. – Вообще-то, не такая я и хрупкая.
Вася уже глядел на меня не со страхом, а с искренним восхищением, доверием, видать, проникся. Но про свою истинную силу я ему рассказывать не стала – успеется ещё. А уж про свои года и тем более. Это уж точно не его дело. Вместо объяснений, я просто взяла его за руку и потянула в сторону озера, чёрные воды которого призывно плескались о каменистый берег.
— Вот мы и пришли, — шепнула я тихо демону на ушко. – Милости прошу в гости к ведьмам.
Вася судорожно вздохнул и покорно последовал за мной.

Вперед »